Ф. Вольтер
Петербург
3 июля 1735 года
Двое молодых людей вновь занялись этим… Словно по заранее согласованному на самом верху графику. Один раз соитие должно было произойти до обеда, один раз после. И если молодожены хотели спрятаться, заняться собственными делами, то их неизменно отыскивали и сопровождали к брачному ложе.
Анна Иоанновна, словно завтра собираясь умирать, требовала неукоснительных исполнений супружеских обязанностей от Анны Леопольдовны и Антона. И никакие слезы племянницы русскую императрицу не могли разжалобить.
Государыне нужен был наследник русского престола. Она хотела прекратить эту чехарду с императорами и императрицами. Мужчина должен быть на русском троне. Так считала женщина-самодержца.
Он и она сидели на разных краях большой кровати. Он тяжело дышал и смотрел на неё, а она смотрела в пустоту, лишь судорожно одёргивая ночную рубашку. Будто бы стараясь сделать ее длиннее. Ей было ужасно стыдно и до крайности неловко.
И была лишь одна эмоция, которая объединяла этих двух людей — боль. Нет, не физическая, хотя и без этого не обошлось — процесс зачатия ребёнка без желания и даже с отвращением вряд ли вызывает приятные физиологические ощущения. Больше всего их обоих мучила боль душевная.
Ему, Антону Ульриху Брауншвейскому, было больно осознавать, что он отвергаем. Что именно он — причина страданий любимой женщины. Новоиспечённый муж считал, что всем сердцем полюбил Анну Леопольдовну. Ради этой любви он даже был готов отказаться на какое-то время делить ложе с женой. Только бы ей, Анне, было спокойнее.
Но все вокруг давили на молодоженов. Только и разговоров, что о долге Антона и Анны перед Россией. Их принуждали быть вместе. Нет, точно не ходить, не разговаривать, не находить общие интересы. Спать… Как животные, почти как жеребец на конезаводе Бирона покрывает кобылу.
Да, невозможно заставить двух людей исполнять супружеский долг. Это же вопрос интимный, эмоциональный. Решение которого принимают только он и она. Но, когда за дверью слушают, когда могут сделать внушение, пригрозить, не выпускать из комнаты… Если вообще ничего не происходит, то срочно присылается медикус, порой, и не один.
И ладно, что осматривают его, Антона, делая акцент на интимных местах. Но они осматривают и Анну Леопольдовну. Что и причиняет бо́льшую боль Анне Леопольдовне, постоянные ли осмотры разных мужчин-докторов или близость с нелюбимым мужем, она не могла себе ответить. Она лишь хотела, чтобы всё это закончилось как можно скорее.
Да был бы хотя муж другой, а не этот худощавый, прыщавый, лопоухий, нескладный. Анна сама не понимала, почему питает к Антону столь глубокое отвращение. Ведь он не был груб, даже в какой-то мере жалел её, пусть и не решался что-то предпринять.
Просто молодая женщина видела в своём муже квинтэссенцию всех своих негативных эмоций. Кроме того, пусть сама того не осознавая, Анна обвиняла именно Антона во всём унижении, которому её подвергали. Ведь если бы не было Антона Брауншвейгского, не было бы ни унижения, ни боли.
Анна не могла и в сторону служанки взглянуть — казалось, что та насмехается над ней. Не говоря уже о том, чтобы гордо выйти из комнаты, которую молодым выделили для зачатия наследника Российского престола.
— Сударыня, я… — сделал попытку заговорить Антон.
— Молчи! — зло прошипела Анна Леопольдовна, поднимая руку в сторону мужа, но даже не оборачиваясь к нему. — Не смей со мной разговаривать!
— Но я же ни в чём не виноват! — почти со слезами выкрикнул Антон Ульрих. — Думаешь мне хорошо? Нет!
Анна вскочила с кровати, оказалась у канделябра из восьми свеч, резко развернулась к Антону. Она поняла, что в свете свечей её лёгкая ночная рубашка просвечивается, демонстрируя все очертания молодого женского тела. Анна сорвала с кровати одеяло и укуталась.
Да, у них была вынужденная близость. Но полностью Анна не раздевалась.
— Вы не понимаете, насколько мне противны! — процедила сквозь зубы она. — Вы… Вы…
Её рука потянулась к канделябру — и почти обезумевшая женщина чуть не схватила его, чтобы ударить мужа. Но остановилась… У нее скоро будет другой способ прекратить все это, избавить себя от ненавистного мужа.
Антон постарался держаться мужественно. Он тоже поднялся и посмотрел на супругу. Зря… Вид его худощавого обнажённого тела, подросткового и нескладного, ещё сильнее помутил разум Анны. Она смотрела на мужа с ненавистью. Но не отрывала взгляда, чтобы еще больше напитать себя негативом, чтобы решиться…
И вдруг Анна стала милой. Изменилась, даже одеяло откинула на кровать, чтобы муж мог слюной подавиться, рассматривая контуры тела любимой женщины.