Случай второй.
Скира Элирия, девушка с фиолетовыми, как у меня, волосами (но это была всего лишь модная краска), диагностировала у ребенка «одержимость духом болотной трясины» на основании зеленоватого оттенка его тела и ауры, и странного кашля. Она уже готовилась к сложному ритуалу изгнания, когда мэй Зенх, присутствовавший на обходе как приглашенный эксперт, велел принести чашку теплого молока с медом.
- У ребенка, дорогая моя, банальная простуда и насморк, – пояснил он, пока мальчик с удовольствием пил молоко. – А зеленый оттенок – это следствие того, что он вчера в школе, на уроке зельеварения тайком выпил эссенцию хлорофилла, думая, что это лимонад. Болотной трясиной тут и не пахнет.
Случай третий.
Запомнился скир Фенрис, большой любитель сложных терминов. Он поставил женщине диагноз «идиопатическая диссоциация магических матриц на фоне спонтанной реверберации эфирного тела». Переведя на нормальный язык, это означало «непонятно что, но что-то с магией». Преподаватель, выслушав его тираду, спросил:
- И какое лечение?
- Я предлагаю углубленное сканирование в седьмом спектре и…
- Скир Фенрис, – терпеливо перебил его мэй Горд. – У пациентки треснула любимая чашка, подарок покойной матери. У нее депрессия. И магия на это отреагировала. Назначьте ей настой сонника, чай с ройкой и отправьте к нашим психологам. И учитесь слушать пациентов, а не свои гениальные теории.
Случай четвертый.
Этот случай был моим любимым. Скир Борк, парень, считавший себя непревзойденным диагностом, осматривал молодого мага, жалующегося на «провалы в памяти и потерю ориентации». Борк провел полную диагностику, изучил все анализы и с умным видом заявил:
- Редкий случай двунаправленного усыхания с элементами временной амнезии! Надо срочно начинать агрессивную терапию!
В этот момент в палату заглянула медсестра.
- О, Клим! Ты уже пришел в себя? Вчера ты так хорошо отпраздновал окончание сессии, что мы еле довели тебя до койки. Как голова?
Оказалось, наш «сложный пациент» банально перебрал на вечеринке зелья, смешанного с крепким алкоголем. Из-за этого и случились провалы в памяти. Борка потом еще месяц дразнили «специалистом по похмельному синдрому».
Практика по артефакторике была другим видом ада – более творческим, но не менее напряженным. Мы уже не делали безделушки. Мы создавали вещи, действительно нужные в жизни. И самым большим сюрпризом стало обучение полетам на жуках. Я думала, нас просто научат управлять ими. Ан нет! Нас заставили выучить всю их начинку. Мы разбирали и собирали учебные модели, изучали каждый артефакт стабилизации, каждую руну управления, каждый кристалл-накопитель. А потом… потом нас заставили все эти артефакты сделать самостоятельно. Я провела месяц в мастерской, паяя, гравируя и настраивая систему левитации, от которой пахло озоном и моим потом.
Но самым захватывающим был блок по космическим кораблям. Нам раскрыли основы – какие артефакты используются для создания гравитации, для защиты от излучения, для навигации в подпространстве. Это было невероятно сложно. Мозг отказывался воспринимать эти масштабы. Но те, кто успешно сдал проект по созданию стабилизатора подпространственного скачка, получали возможность сдать экзамен на права управления малыми космическими кораблями. Я, не раздумывая, вцепилась в эту возможность мертвой хваткой. Мечта о звездах, та самая, что жила во мне с детства, вдруг стала осязаемой.
Физическая подготовка, начавшаяся еще на третьем курсе, к шестому достигла пика. Нас не просто учили бегать. Нас учили выживать. Нас заставили освоить холодное оружие. Мне выдали легкий клинок, похожий на укороченную саблю, который они здесь называли «ксифой». Не скажу, что я стала асом. Мои движения были далеки от изящества. Но я научилась держать строй, парировать основные удары и наносить ответные. Преподаватель, бывший военный маг, хмуро говорил:
- Скира Лунная, против бывалого бойца ты не продержишься и пяти минут. Но эти пять минут могут спасти тебе жизнь, пока подоспеет помощь.
Так же нас учили и стрелковому оружию. В основном это были артефактные посохи, стреляющие сгустками энергии. Принцип я поняла быстро: прицелиться, стабилизировать дыхание, плавно нажать на спусковую руну. Стреляла я неплохо – восемь попаданий из десяти по неподвижной мишени. А вот с названиями этого добра была беда. «Ксифа», «гладиус» – куда ни шло. Но когда начинались «алебарды пронзающего ветра» или «арбалеты обратного заклинания», моя память отказывалась работать. Я просто называла их «палка-стрелялка» или «палка-рубалка», за что и получала замечания.