- Ах, ты такой красивый, - пробормотала она, когда Ся невзначай поймал ее украдкий взгляд.
Только вопреки опасениям застеснявшейся Ли Эр ее неуклюжее объяснение вызвало у него вместо насмешливого недовольства, неожиданно тихую улыбку, что смутило девушку еще больше.
А ему вдруг захотелось рассказать ей о мелководных, но быстрых речушках родного Приграничья и как он с братьями потихоньку от родителей ловил там руками рыбу, подражая старшим и учась у них. И о том, что братья всегда брали его на свои проказы.
Молниеносным движением Ся опустил руки в воду и вытащил рыбу, подняв ее, трепыхавшуюся, над головой. Ли Эр бросив удилище, в восторге захлопала в ладоши. Ся засмеялся, выбирался на берег и опустил рыбу в деревянное ведро.
- Какая большая, - рассматривала Ли Эр бьющуюся в нем рыбу и подняв глаза, вдруг заметила на плече Ся глубокий шрам. – Больно было, да? – прошептала она, не смея коснуться безобразного следа от стрелы.
Его взгляд потух от вернувшихся воспоминаний, вновь бередя незаживающую сердечную рану. Ли Эр быстро уловила перемену его настроения и заговорила о другом:
- Слышала, мой вздорный братец опять донимал тебя? Это оттого, что он ревнует. У тебя есть то, чего никогда не будет у него. Братец вредный, избалованный маменькин сынок, а ты мужчина, выживший в жестоком бою. Ты не сбежал, не сдал свою крепость. Ты никогда не поступишь как братец: лицемерно, гнусно, исподтишка. Твои родные приняли тяжелую гибель, но они, я уверена, гордятся тобой на Небесах. И я горжусь, что у меня такой муж, - горячо, с глубоким убеждением проговорила она.
И тут Ся, впервые с трагедии в Хэбине, заплакал навзрыд, не успевая ладонями вытирать слезы. Он ничего не мог поделать, уж очень долго держал в себе огромную боль, и вот теперь она прорвалась безудержными слезами. Слишком велико было облегчение, что он почувствовал после ее слов. Отец говорил, что нет ничего зазорного в том, что мужчина плачет. Он может иногда плакать, но не должен и слезинки проронить перед чужими людьми. Нет позора, проявить слабость со своими родными, они не осудят, а поддержат и поплачут с тобой. И потому сейчас Ся плакал уткнувшись в мягкую грудь Ли Эр, чувствуя ее теплую ладонь, гладящую его по голове. Как же не хватало ему этой родной материнской ласки и он, спрятав лицо на груди жены, тяжело и прерывисто вздохнул, освобождаясь от занозы острой боли, что была вымыта его слезами. Слова Ли Эр и ее сочувствие целительным бальзамом пролились на его исстрадавшееся сердце.
Наконец, успокоившись, молодой человек отстранился от нее и, спустившись к речке, поплескал в лицо холодной водой. Ему было не по себе, что разнюнился словно девчонка. От того теперь не смел взглянуть на Ли Эр, но она и не думала насмехаться над его слабостью или жалеть его, лишь мягко предложила:
- Если желаешь, то можем вернуться домой?
Ся покачал головой и сел на траву рядом с ней. Если даже она его и пожалела, то она все же его жена. Но Ли Эр молча разделила с ним его ношу. Глядя на плавное течение воды, Ся чувствовал, как оно уносит вдаль его горе, оставляя лишь печальную память о дорогих ему людях. Рядом удила Ли Эр, то и дело вытаскивая из реки одну рыбешку за другой. Ся взглянул в ее сосредоточенное лицо и подумал, что его жизнь с уходом родных не опустела, просто ее заполнил другой человек. Конечно, ничто и никогда не станет прежним, потому что сам он уже не младший брат и не любимец семьи. Все это осталось в безвозвратном прошлом. Его семьи больше нет и некому защищать и отвечать за него, он сам должен отвечать за себя, а не какой-то там господин Минь.
Они успели к утреннему рису, тайком пробравшись в усадьбу, припрятав в кустах у ограды ведро с уловом. Так его проще будет незаметно вынести из усадьбы в таверну Цзя. После утреннего риса Ся и прибывший в поместье евнух Фань, что представлял его интересы, обсуждали с господином Минем финансовое положение Чжэн Ся. Все сводилось к тому, что император поддерживал стремление молодого князя восстановить Хэбин, но сам тратиться не торопился, переложив это бремя на тестя. Господин Минь все юлил, пытаясь, какими-то отговорками, оттянуть выдачу приданого отошедшее за Ли Эр, а евнух Фань настаивал на определенном ответе. Для Ся положение было достаточно трудным, потому что он не был способен даже словечка вставить. За обеденным столом Ли Эр сидела словно на иголка. После того как Ся с тестем проводил евнуха Фаня, которые так ни до чего не договорились, она прошептала ему, заговорщически гладя по сторонам, что успела отнести ведро с рыбой к дядюшке Цзя до полуденной жары и теперь хочет приготовить ее по особому рецепту.