— Ему лучше, — сказал я Ковалю. — Но его мать говорит, что посещения запрещены. Доктор нас не пустит.
Витек прикусил нижнюю губу.
— Нужно попробовать, — бросил он. — Пойдем поговорим с ними.
— Вчера врач и разговаривать с нами не захотел.
— Нужно попробовать, — стоял на своем Коваль. — Пошли. Ты начнешь разговор.
В больничном коридоре стоял запах эфира, у стен были расставлены какие-то странные аппараты, окрашенные в белую краску каталки, инвалидные кресла и стеклянные банки с резиновыми трубками. У столика сидела медицинская сестра в белом халате и чепчике с двумя черными ленточками.
— Вы куда? — Она преградила нам путь.
— К Бордовичу, — сказал я независимым тоном. — Палата номер двадцать три.
Однако эта напускная самоуверенность мало помогла нам: сестра нас не пропустила.
— В двадцать третью нельзя, — заявила она. — Только по разрешению дежурного врача.
— В таком случае, пропустите нас к дежурному врачу, — бросил я оскорбленным тоном. — Как к нему пройти?
Насмешливо улыбаясь, сестра повела нас в кабинет, весь заставленный остекленными шкафами с бутылочками, склянками, шприцами и наборами каких-то блестящих инструментов на полках. Нас встретил мужчина в белом врачебном халате с коротким ежиком тронутых сединой волос.
— А-а, старые знакомые! — Он улыбнулся. — Опять вы здесь?
— Опять, — подтвердил я. — Мы знаем, что Май уже хорошо себя чувствует.
— Отлично поставленная разведка, — сказал доктор. — Ну а если вам уже все известно, то зачем же вы явились?
— Чтобы повидаться с ним, — ответил я, не обращая внимания на насмешливый тон врача. — И вы нам в этом не откажете. Правда? — Я заискивающе улыбнулся.
— Увы! — вздохнул доктор. — Весьма сожалею, но вынужден отказать столь симпатичным юношам. Может быть, завтра. Или послезавтра.
— Вы еще позавчера говорили то же самое.
— Говорил? Очень может быть.
Я подошел к самому столику и не отступал, умоляюще глядя на доктора.
— Он наш самый близкий друг, — тихо проговорил я. — Мы соскучились по нему. А он наверняка скучает без нас. Он даже просил маму передать нам, что ждет не дождется нашего прихода.
Тут я немного приврал. Пани Бордович ничего подобного не говорила. Но я был уверен, что Май ждет меня. Ведь если мне так не доставало его, то и ему должно было не хватать меня.
— Это обязательно нужно, — твердо произнес Коваль. — Пустите нас, пожалуйста…
Доктор изучающе посмотрел на него, а потом его внимание вновь переключилось на меня.
— С щитовидкой, пожалуй, у тебя все в порядке, — пробормотал он.
— Конечно же, в порядке! — радостно подтвердил я, считая, что это могло как-то помешать визиту. Наверное, у них принято пускать к больному только совершенно здоровых посетителей. — Недавно я проходил полное обследование. Сказали, что здоров.
— Тогда откуда эта полнота? — спросил доктор. — У тебя по меньшей мере килограммов десять лишнего веса.
Я смешался и почувствовал, что краснею. Теперь мне пришло на память, что при заболеваниях щитовидной железы люди иногда чрезмерно полнеют.
Доктор продолжал серьезно смотреть на меня, ожидая ответа.
— Он сильно голодал, — неожиданно пришел мне на помощь Витек. — Еще во время войны. И теперь ему все время хочется есть. Так вы пустите нас к Бордовичу?
— Хорошо, — сказал доктор. — Пущу вас, но учтите — не более, как на пять минут.
— Спасибо!
Я заторопился к выходу, но доктор удержал нас.
— Вас пустят к нему через полчаса. Сейчас у него процедура, а через полчаса вы обратитесь к сестре, и она выдаст вам халаты. И еще раз предупреждаю — не более пяти минут.
Мы вышли из здания больницы, пересекли парк и оказались на улице.
Дождь перестал, но ветер дул с удвоенной силой. По небу проносились серые обрывки туч, клубящиеся, как дым из фабричных труб. Сунув поглубже руки в карманы, я обнаружил вдруг на дне одного кармана мелочь — ровно столько, сколько стоит коробка леденцов, и вспомнил, что вчера мать дала мне их именно с этой целью.
— Может, купить что-нибудь Маю, — предложил я. — В больницу обычно приходят с подарками.
— Точно, — согласился Коваль. — Деньги есть?
— Мама дала мне на леденцы…
— Мало. — Коваль задумчиво прикусил губу. — У меня больше, но я намечал их на трос для тормоза. Уже три месяца коплю.
— Для чего?
— Я понемногу собираю мотоцикл, — неохотно признался Коваль. — Мой старик притащил откуда-то старую рухлядь, сотку, ну, мотоцикл, в общем. Вот я понемногу и довожу его до ума.