Внутренняя зрелость, на которую я обычно твердо полагался, но которая, тем не менее, доставила мне много горьких часов беспомощности, творит форму из себя самой.
Много раз говорилось о невозможности показать, разъяснить цель произведения искусства словами. Несмотря на некоторую поверхностность, с которой это утверждение применяют и даже эксплуатируют, оно более или менее верно и остается таковым даже в эпоху величайшей образованности и знания о языке и о его средствах. И это утверждение — сейчас я оставляю область точных рассуждений — верно еще и потому, что сам художник никогда не в состоянии полностью постичь и узнать свою собственную цель.
И наконец: даже самые лучшие слова не помогут тому, чья чувствительность остается на эмбриональной стадии. Итак, в заключение я должен остановиться на негативном пути и как можно яснее объяснить, чего я не хочу. Этим будут опровергнуты некоторые позиции сегодняшней художественной критики, которая, к сожалению, до сих пор часто бывает назойливой и кричит полнейшую ложь в уши тех, кто склонен ее слушать.
Я не желаю писать красками музыку.
Я не желаю писать красками душевные состояния.
Я не желаю писать колористически или не колористически.
Я не желаю изменять, оспаривать либо ниспровергать и йоты в гармонии шедевров прошлого.
Я не желаю указывать правильного пути будущему.
Помимо теоретических работ, которые пока с объективной, научной точки зрения оставляют желать много лучшего, я хочу лишь писать хорошие, необходимые, живые картины, которые были бы должным образом пережиты хотя бы самым малым меньшинством зрителей.
Как всякое новое явление, которое имеет и в дальнейшем будет иметь определенное значение, мои картины встречают множество возражений; один находит, что я пишу слишком быстро и легко; другой — что я пишу слишком усердно; третий — что слишком абстрактно; четвертый — что недостаточно абстрактно; пятый — что слишком навязчиво и ясно; шестой — что я пишу совершенно неясно. Многие сожалеют, что я не сохраняю верности идеалам, вдохновившим мои картины десятилетней давности. Другие думают, что нужно было идти дальше, в то время как еще другие отодвигают разделительную черту между разрешенным и запретным ближе к сегодняшнему дню.
Все эти возражения и предписания были бы проницательны и верны, работай художник так, как себе представляют критикующие его люди. Их принципиальная ошибка, однако, заключается в том, что художник работает не ради похвалы или восхищения и не для того, чтобы избежать порицаний и ненависти, но повинуясь тому категорически повелительному голосу, который есть голос Господа, перед кем он должен склониться и чьим рабом он является.