Это был молодой офицер, примерно одного возраста с Клейном, с тёмными волосами, зелёными глазами и романтической внешностью поэта.
Услышав вопрос, Клейн, лихорадочно соображая, ответил:
— Кажется, 26 июня. Мы вместе расшифровывали новую часть записок. После этого я вернулся домой готовиться к собеседованию 30-го числа. Да, собеседованию на историческом факультете Тингенского университета.
Город Тинген считался университетским городом. Здесь были два университета — Тингенский и Хой, а также техническая школа, колледж адвокатов и бизнес-школа. Он уступал только столице, Баклунду.
Едва он договорил, как краем глаза заметил, что молодой офицер подошёл к столу и взял «записную книжку», больше похожую на дневник.
Плохо! Забыл спрятать! — Клейн коротко крикнул: — Вы!
Молодой офицер улыбнулся ему в ответ, но не прекратил листать страницы, а сероглазый офицер пояснил:
— Это необходимая процедура.
В это время Бич Монбаттен и суровый офицер средних лет просто стояли и наблюдали, не вмешиваясь и не помогая в обыске.
А где ваш ордер на обыск? — хотел было спросить Клейн, но, подумав, понял, что судебная система Королевства Лоэн, похоже, ещё не дошла до таких тонкостей. По крайней мере, он об этом не знал. Ведь полиция как таковая существует всего пятнадцать-шестнадцать лет.
В детстве прежнего владельца тела их ещё называли констеблями.
Клейн не мог помешать и лишь беспомощно наблюдал, как молодой офицер быстро просматривает «его записки», а сероглазый офицер больше не задавал вопросов.
— Что за странности? — дойдя до конца, вдруг спросил молодой офицер. — И что значит эта фраза: «Все умрут, и я тоже...»?
Кроме богов, все смертны, это же общеизвестно. — Клейн уже приготовился съязвить, но тут его осенило: он ведь и так собирался «наладить контакт» с полицией, чтобы обезопасить себя от возможных опасностей, но не мог найти повода.
Не прошло и секунды, как он принял решение. Прижав руку ко лбу, он с болью в голосе ответил:
— Не знаю, я правда не знаю... Проснувшись сегодня утром, я почувствовал, что со мной что-то не так. Я как будто забыл некоторые вещи, особенно то, что происходило в последние дни. Я даже не понимаю, зачем написал эту фразу.
Иногда чистосердечное признание — лучший способ решить проблему. Конечно, признаваться нужно с умом: что можно говорить, а что нельзя, — это одно, а в каком порядке и как это подать — совсем другое.
Будучи «диванным» экспертом, Клейн немного разбирался и в искусстве ведения беседы.
— Абсурд! Ты нас за дураков держишь? — не выдержав, вмешался Бич Монбаттен.
Эта ложь была слишком грубой, она оскорбляла их интеллект!
Притворился бы сумасшедшим, и то было бы лучше, чем изображать амнезию!
— Правда, — спокойно ответил Клейн, выдерживая взгляды Монбаттена и офицера средних лет.
Это была чистейшая правда.
— Возможно, это и правда, — медленно произнёс сероглазый офицер.
Что? Уже поверил? — Клейн и сам удивился.
Сероглазый офицер с улыбкой посмотрел на него:
— Через пару дней приедет специалист. Поверьте, она, скорее всего, сможет помочь вам восстановить утерянные воспоминания.
Специалист? Поможет вспомнить? Психолог? Кх-х, а что если она вытащит мои земные воспоминания? — у него вдруг заныли зубы.
Молодой офицер положил записную книжку, обыскал стол и комнату. К счастью, он сосредоточился на книгах и не стал поднимать чайник, чтобы заглянуть под него.
— Хорошо, мистер Клейн, спасибо за сотрудничество. В ближайшие дни вам лучше не покидать Тинген. Если это будет необходимо, сообщите офицеру Монбаттену, иначе вас объявят в розыск, — в заключение сказал сероглазый офицер.
И это всё? На сегодня всё? Больше не будут допрашивать, расследовать? Или арестуют и будут пытать? — Клейн был в замешательстве.
Впрочем, он и сам хотел разобраться в этой жуткой истории с Уэлчем, поэтому кивнул:
— Без проблем.
Офицеры один за другим вышли из комнаты. Молодой, шедший последним, вдруг похлопал Клейна по плечу:
— Как хорошо. Вам повезло.
— Что? — растерянно спросил Клейн.
Зеленоглазый офицер с внешностью поэта слегка улыбнулся:
— Обычно в таких случаях все свидетели погибают. Мы рады, нам повезло, что вы остались живы.
Сказав это, он вышел и вежливо прикрыл за собой дверь.
Все погибают — это норма? Рады, что я жив? Повезло, что я жив?
В этот июньский день Клейна пробрал холод.
Глава 11: Настоящее кулинарное искусство
Все погибают — это норма? Рады, что я жив? Повезло, что я жив?