Клейн потерял дар речи. Сев рядом, он с усмешкой и недоумением спросил:
— Но как можно принять решение о вступлении, не разобравшись в этом?
А не вступив, не узнаешь. Замкнутый круг...
Данн Смит снова достал трубку и поднёс её к носу, вдыхая аромат табака:
— Вы, кажется, неправильно поняли. «Один из нас» включает и гражданских служащих.
— То есть, став вашим гражданским сотрудником, я смогу узнать соответствующие тайны, разобраться в рисках и опасностях, связанных с Потусторонними, и уже потом решать, становиться ли мне Потусторонним? — Клейн, собравшись с мыслями, переформулировал слова собеседника.
Данн Смит усмехнулся:
— Верно. За исключением одного момента: то, что вы захотите стать Потусторонним, ещё не значит, что вы им станете. В этом вопросе все церкви одинаково строги.
Было бы странно, если бы не были строги... — мысленно прокомментировал Клейн и, жестом подчеркивая важность, спросил:
— А гражданские сотрудники? С этим, должно быть, тоже строго?
— В вашем случае проблем быть не должно, — Данн прикрыл глаза, его лицо слегка расслабилось, пока он вдыхал аромат из трубки, так и не закурив.
— Почему? — снова удивился Клейн.
И тут же мысленно пошутил:
Неужели моя особенность, мой ореол переселенца, так заметны, как светлячок в ночи?
Данн открыл глаза. Его серые зрачки были такими же глубокими, как и прежде:
— Во-первых, то, что вы смогли выжить в таком инциденте без нашей помощи, говорит о том, что у вас есть достоинства, которых нет у других. Например, удача. А удачливых людей всегда рады видеть.
Увидев ошеломлённое выражение лица Клейна, он слегка улыбнулся:
— Ладно, считайте это шуткой. Во-вторых, вы выпускник исторического факультета Университета Хой, а нам такие специалисты очень нужны. Хотя отношение Люэрми, последователя Повелителя Бурь, к женщинам отвратительно, его взгляды на общество, гуманитарные науки, экономику и политику по-прежнему остры. Он говорил, что таланты — ключ к сохранению конкурентного преимущества и успешного развития. И я с ним согласен.
Заметив, что Клейн нахмурился, он пояснил:
— Вы, должно быть, представляете, что нам часто приходится иметь дело с документами и предметами Четвёртой Эпохи и даже более ранних времён. Многие культы и еретики пытаются извлечь из них силу. Иногда они и сами по себе могут вызывать странные и ужасные события. За исключением Потусторонних в определённых областях, большинство из нас не слишком склонны к учёбе, да и возраст уже не тот, — говоря это, Данн Смит указал на свою голову, и уголки его губ скривились в самоироничной усмешке. — Эти сухие, скучные знания вызывают сонливость, которой не могут противостоять даже Бессонные. Раньше мы сотрудничали с историками и археологами, но это сопряжено с риском утечки информации и может навлечь беду на самих профессоров и доцентов. Поэтому иметь в штате специалиста — это большая удача, от которой трудно отказаться.
Клейн кивнул, принимая доводы Данна, и, увлёкшись, спросил:
— А почему вы раньше не, эм, не завербовали кого-нибудь?
Данн, не обращая внимания, продолжил:
— И это третье, самое важное: вы уже столкнулись с подобным инцидентом, поэтому ваше приглашение не нарушает правил конфиденциальности. А вербовка посторонних, в случае неудачи, грозит мне ответственностью за разглашение тайны. Большинство наших сотрудников, как оперативных, так и гражданских, — выходцы из самой церкви.
Выслушав, Клейн с любопытством спросил:
— А почему вы так строго соблюдаете секретность? Если бы вы обнародовали многие вещи, распространили информацию, чтобы больше людей знало, разве это не помогло бы избежать повторения ошибок? Величайший страх — от неизвестности. Мы можем сделать неизвестное известным.
— Нет. Человеческая глупость превосходит ваше воображение. Это, наоборот, приведёт к большему числу подражателей, большему хаосу и более серьёзным инцидентам, — покачал головой Данн Смит.
Клейн хмыкнул, с пониманием сказав:
— Единственный урок, который человечество извлекло из истории, заключается в том, что человечество не извлекает из истории никаких уроков и постоянно повторяет те же трагедии.
— Это изречение императора Розеля действительно полно философии, — согласился Данн.
...Это сказал император Розель? Предшественник-переселенец не оставил потомкам ни единого шанса блеснуть умом... — Клейн на мгновение потерял дар речи.
Данн повернулся и посмотрел в окно кареты. Тусклый свет уличных фонарей сплетался в сияние цивилизации.