Статьи и фельетоны Пруса, написанные живо и остроумно, затрагивавшие насущные вопросы своего времени, были необычайно популярны в Варшаве, читались в самых различных кругах. «Вы все его знаете, — обращался к варшавянам писатель Мариан Гавалевич, — от салона до кухни, от письменного стола до верстака, от чердака до подвала… Были времена, когда трудно было представить себе Варшаву без „Курьера“, а „Курьера“ без Пруса».
Работа в газетах, как и предшествовавшая ей суровая жизненная школа, дала Прусу большой запас наблюдений, столкнула с жизнью самых различных общественных слоев, включая социальные «низы», сделала его непревзойденным знатоком Варшавы, а в некоторых отношениях явилась и школой литературного мастерства.
Внешне биография Пруса не богата событиями. В 1875 году он женился на Октавии Трембинской и все время жил в Варшаве, лишь два раза выезжая в Галицию, а в 1895 году — на несколько месяцев в заграничное путешествие (Германия, Швейцария, Франция). Писатель был человеком замкнутым, скромным и застенчивым, не любил рассказывать о своем творчестве, очень скупо сообщал о себе в письмах, чем отчасти объясняется тот факт, что о жизни его нам известно сравнительно немногое.
Мировоззрение Пруса формировалось в условиях быстрого развития капитализма на польских землях. Восстание 1863–1864 годов стало в истории Польши тем рубежом, который отделил феодальную эпоху от эпохи капиталистической. Особенно интенсивно шло капиталистическое развитие на землях, входивших в состав Российской империи.
В 1864 году, еще во время восстания, царское правительство, стремясь предотвратить нарастание революционных настроений среди крестьянства, провело в Королевстве Польском аграрную реформу. К этому вынуждал не только страх перед новым революционным взрывом: так же, как реформа 1861 года в России, польская аграрная реформа была обусловлена исторической необходимостью — кризисом феодального способа производства.
Прус был свидетелем того, как торжествующий капитализм бурными темпами изменял облик его страны. Рушился старый социальный уклад, ломались давние сословные нормы, обычаи и нравы, обновлялись общественные идеалы, уступали место другим или изменялись прежние социальные конфликты. Место патриархального шляхтича былых времен занимал помещик, которому приходилось либо вести хозяйство по-новому, по-буржуазному, либо разоряться, проедать последние остатки состояния, становиться наемным служащим, в корне менять образ жизни. Крестьянство выделяло из своей среды состоятельного мужика, применявшего на своем поле наемный труд, и многотысячную армию безземельных, разоренных, батрачивших в деревне и массами отправлявшихся в город. Город переживал эпоху промышленного переворота: машинная индустрия заменила ручной труд, появлялись новые фабрики и заводы. Фабричным городом стала Варшава, а совсем недалеко от нее выросла в типичный город новой эпохи промышленная Лодзь. Выросли и столкнулись друг с другом в непримиримой классовой борьбе буржуазия и пролетариат, с 1870 по 1895 год увеличившийся численно почти вчетверо. Как ни сильны были позиции старого, прежде всего позиции польской аристократии, сохранявшей обширные земельные владения и остававшейся серьезной социальной силой, «героем нового времени», «хозяином жизни» все в большей степени становился предприниматель, банкир, промышленник, «рыцарь наживы». Рабочий класс, оплачивавший невероятными лишениями, бесправной и полуголодной жизнью успехи капиталистического прогресса, постепенно начал осознавать свои интересы, втягиваться в борьбу, усваивать идеи социалистической пропаганды и превращаться в решающую силу освободительного движения. Уже в 80-е годы выступила рабочая партия «Пролетариат» и прозвучали первые революционные рабочие песни, в том числе прославленные «Варшавянка» и «Красное знамя». Черты новой эпохи Болеслав Прус далеко не сразу и далеко не всегда правильно и в полной мере мог осмыслить и объяснить. Но они не могли не отразиться в его творчестве и мировоззрении.
Прус начал свою деятельность в период, когда польские господствующие классы перед лицом коренных социальных перемен столкнулись с необходимостью выработать новую идеологическую программу. Крепнущая экономически польская буржуазия (которая в прошлом не имела традиций революционной борьбы во главе масс), испытывая страх перед растущим рабочим движением, в политическом отношении была чрезвычайно консервативной. Она легко шла на компромиссы со шляхтой и даже искала поддержки со стороны царского самодержавия (тем более что зависела от обширного русского рынка). Польская шляхта после поражения восстания 1863–1864 годов, окончательно исчерпавшего традиции и возможности шляхетской революционности, открыто перешла на реакционные позиции.