Отцу, который наплюет
На оханья со сплетнями:
Что не жалеет, чуть не бьет
Ребенка пятилетнего,
Что был родной бы, так небось
Не муштровал бы эдак!
Все злому вотчиму пришлось
Слыхать от дур-соседок!
Не знаю, может, золотым
То детство не окрестят,
Но лично я доволен им —
В нем было все на месте.
Я знал: презрение — за лень,
Я знал: за ложь — молчание,
Такое, что на третий день
Сознаешься с отчаянья.
Мальчишке мыть посуду — крест,
Пол драить — хуже нету!
Но не трудящийся не ест —
Уже я знал и это.
Знал, как в продскладе взять паек,
Положеный краскому,
Как вскинуть вещевой мешок
И дотащить до дому,
Как в речке выстирать белье
И как заправить койку,
Что хоть в казарму ставь ее —
Не отличишь нисколько!
Пожалуй, не всегда мой труд
Был нужен до зарезу,
Но ты, отец, как жизнь, был крут,
А жизнь — она железо;
Ее не лепят, а куют;
Хотя и осторожно —
Ей форму молотом дают,
Тогда она надежна.
Зато я знал в тринадцать лет:
Что сказано — отрезано,
Да — это да, нет — это нет,
И спорить бесполезно.
Знал смолоду: есть слово — долг.
Знал с детства: есть лишения.
Знал, где не струсишь — будет толк,
Где струсишь — нет прощения!
Знал: глаз подбитый — ерунда,
До свадьбы будет видеть.
Но те, кто ябеда, — беда,
Из тех солдат не выйдет.
А я хотел солдатом быть.
По улице рязанской
Я, все забыв, мог час пылить
За ротою курсантской.
Я помню: мать белье кладет…
— Ну как там, долго ты еще? —
В бой на Антонова идет
Пехотное училище.
Идет с оркестром на вокзал,
И мой отец — со всеми
(Хотя отцом еще не звал
Тебя я в это время).
А после — осень, слезы жен,
Весь город глаз не сводит —
Ваш поредевший батальон
По улицам проходит.
И в наступившей тишине,
Под капли дождевые,
— Вон папа, — стиснув руку мне,
Мать говорит впервые.
— Вон папа! — Утренний развод.
Приезжему начальству
Отец мой рапорт отдает,
Прижавши к шлему пальцы.
— Вон папа! — С ротою идет,
И глаза не скосит он.
А рота — лучшая из рот,
Мишени все как сито!
Бегу к курилке во весь дух,
А там красноармейцы
Уже выкладывают вслух,
Что у кого имеется:
Что не дождешься похвалы,
Натрешь мозоль — не верит!
Что после стрельб подряд стволы
У всех аж глазом сверлит!
Гоняет в поле в снег и в грязь,
Хоть сам и хлипкий с виду…
Стою и не дышу, боясь
Нарваться на обиду.
Но старшина, перекурив,
Подбить итог берется:
— Строг, верно, строг. Но справедлив,
Зазря не придерется.
Согласен я со старшиной:
С тобой и мне несладко!
Ты как с бойцами, так со мной,
Дня не проходит гладко!
Зато уж скажешь раз в году:
— Благодарю за службу! —
Я гордый, как солдат, иду,
Похвал других не нужно.
Солдатом быть — в твоих устах
Обширнее звучало,
Чем вера в воинский устав,
Как всех начал начало.
Не всем в казарме жизнь прожить,
Но твердость, точность, смелость,
Солдатом-человеком быть —
Вот что в виду имелось!
Чтоб на любом людском посту,
Пускай на самом штатском,
За нашу красную звезду
Стоять в строю солдатском!
Так в детстве понял я отца:
Солдат! Нет званья лучшего!
А остальное до конца
Уж на войне доучивал.
Ни страха в письмах, ни тоски,
За всю войну — ни слова,
Хотя вы с мамой старики
И сына нет второго.
Лишь гордая твоя строка
Из далека далекого:
Что хоть судьба и нелегка,
Солдат не ищет легкого!