Выбрать главу
Когда же он не стал шпионом — как ни ласкали, как ни гнули, — они на родину его нам и тут, конечно, не вернули!
Он знал и видел слишком много. Они его, полубольного, еще, еще в одну дорогу отправить поспешили снова. Он по Атлантике угрюмой, полубезумный и голодный, плыл три недели в недрах трюма, вконец от всех надежд свободный.
Подписан с ним контракт кабальный с условьем на пять лет остаться в чащобах сахарных плантаций в стране чужой, в стране печальной.
Пришло письмо из Аргентины несчастной матери от сына…
1954

ПЕРЕПРАВА ЧЕРЕЗ ЯНЦЗЫ

Мы плывем на лодке через Янцзы —                                                   Голубую реку, я, переводчик                      и еще три человека. Мы плывем на тот берег — в Учан                                               из Ханькоу. А река!           Какая река!                             Я еще не видел такого! Дождь моросит над Янцзы,                                      по воде — маленькие кружки. До правого берега — плыть и плыть, а левый                                                              еле виден из-под руки.
Под мокрыми, черными парусами                                               вниз, к Нанкину, уходят джонки — жаровня шипит,                       кто-то поет,                                       женщина кормит ребенка; бочонки с вяленой рыбой,                                      дрова,                                              в желтых циновках рис, капуста, наваленная до бортов, —                                               все проплывает вниз. А навстречу идет пароход с баржами,                                                      зелеными от солдат, на корме, в чехле, — полковое знамя,                                                     и часовые стоят. Наверно, в верховья плывут, к Чунцину,                                                         где еще Чан Кай-ши; спешат, чтоб землю отдать крестьянам.                                                        Счастья желаем им от души! Большая река,                     большая страна,                                            большой народ — можно о многом передумать,                                          пока лодка реку переплывет. Я этого вот человека люблю,                                        сидящего рядом в лодке, — зеленый ватник,                       красная звездочка,                                                 как на наших пилотках. Он окунает руку в Янцзы                                    и там забывает ее надолго… Наверно, и я бы вот так задумался,                                                  плыви мы через Волгу. Он вполголоса тянет какую-то песню,                                                       широкую, как плес, — может быть, их «Дубинушку»                                         или «Есть на Волге утес»? Потом с усталым вниманьем                                         поворачивается ко мне, но глаза его далеко отсюда —                                          где-то там, на войне. Он вспомнил о ней,                            глядя вслед плывущим                                                            к Чунцину солдатам. А ему вот надо ездить со мной,                                            быть моим провожатым: говорить,              объяснять,                             отвечать на вопросы:                                                        — Как то у вас?                                                                          Как это у вас? — И немножко досадно,                               и интересно,                                                 и — приказ есть приказ.