Кедровая тайга, по которой мы пробирались от Долгого ключа до Паркиной речки, была несколько разреженной. Над нами теперь не висел темный свод из ветвей гигантских деревьев. Не пахло сыростью. Наконец-то мы вырвались из той могильной тишины, которой характеризуются смешанные сибирские леса. Мы были рады небу и солнцу, которое нет-нет да и ласкало нас своим теплом. Частые поляны, что попадались на пути, уже были покрыты зеленью и украшены яркими цветами, над которыми кружились роем насекомые. Иногда мимо в стремительном полете пронесется шмель, то в кустах вспорхнет птица или, заметив с высоты караван, прокричит над нами беркут.
В такие дни идти легко, но караван двигался еще медленнее, чем вчера. В этот день не так звонко стучали топоры, реже кричали погонщики. Мы ослабли, и мысли о пище уже не покидали. А до Фигуристых белков, где охота могла быть успешной, оставалось еще два дня пути.
Павел Назарович, хотя и бодрился, но заметно осунулся. Вечером он жаловался на боль в пояснице, на слабость в ногах. Беспокоясь о его здоровье, я распорядился передать ему Маркизу, а груз, который везла эта лошадь, распределить по вьюкам.
Старик заботливо осмотрел седло, привязал в торока свой домотканый зипун, сумку с табаком, а поверх седла вместо подушки положил завернутое в тонкое одеяло белье. Ехал он далеко позади каравана.
Поздно вечером мы остановились на небольшой поляне, покрытой пушистым ковром зеленой травы. Для лошадей наступило лучшее время, когда в тайге еще нет мошки, мало комара, а сочного корма много. Освободившись от вьюков, они с удовольствием покатались на земле, затем разбрелись по тайге и до утра не появлялись в лагере.
Мы развели костер, стемнело, вскипел чай, а Павла Назаровича все еще не было.
— Что-то неладное с ним, не пойти ли на выручку? — забеспокоился Прокопий.
Но вскоре послышались шаги и из леса показался старик. Он шел без лошади, неся на плечах весь свой скарб.
— Вот и я «приехал», — произнес он, подходя к костру. — Пропади она, эта Маркиза! Стал переезжать болото, а она возьми да и завались в самой глубине! Еле вылез, чуть не захлебнулся, посмотрите, что наделала! — И он стал показывать нам мокрое белье и сумку с табаком, из которой еще текла вода.
— А где лошадь? — спросил Самбуев, вскакивая.
— Пропадать осталась в болоте твоя Маркиза. Тянул я ее, тянул, добром уговаривал, а она зубы скалит да губами шлепает…
— Идет, — крикнул из темноты Лебедев. — Она уже привыкла к вам, Павел Назарович, не отстает…
Действительно, из леса показалась Маркиза.
Лошадь бесцеремонно подошла к Павлу Назаровичу и остановилась.
— Уйди, несуразная, — отмахнулся от нее старик. — Не нужна ты мне!
Теперь можно было поверить, что оба они купались в одном болоте. И лошадь и старик были мокрые и одинаково вымазанные в грязи.
По словам Павла Назаровича, мы находились недалеко от Паркиной речки. Там предполагалась длительная остановка, обусловленная непременным восхождением на вершину Фигуристых белков и ожиданием отряда Пугачева, идущего сюда с гольца Чебулак.
После горячего чая и маленькой лепешки — чем мы должны были утолить невероятно возросший аппетит — лагерь угомонился. В лесу стало тихо-тихо, только изредка безмолвие тайги нарушалось то ржанием отбившейся от табуна лошади, то полетом ночной птицы.
Июньские ночи коротки, а дни кажутся бесконечными, и так устаешь в походе, что спишь как убитый. Не успеешь, кажется, глаз сомкнуть, а уже слышишь окрик дежурного:
— Поднимайтесь!..
Мы приучили себя беспрекословно подчиняться этому окрику. Через несколько минут обычно все уже на ногах. Иначе в походе нельзя.
Выступление было назначено без завтрака. Мы полагали скоро быть на Паркиной речке и рассчитывали, что река «сжалится» над путешественниками и «ниспошлет» нам из своих неисчерпаемых запасов десятка два хариусов.
Я с собаками ушел вперед. Ранним утром, да еще в солнечный день идти по тайге легко и приятно. А свежий воздух и панорама гор, которая в утренние часы кажется еще более величественной, создают хорошее настроение.
За Долгим ключом долина заметно сузилась. Ближе к реке подступили залесенные отроги. Теперь совсем недалеко оказались высоченные гряды гольцов, прикрывающие своей теснотой проход в центральную часть Восточного Саяна. Еще двухдневный переход, и мы могли бы вступить в эту таинственную область непрерывных нагромождений из цепей скалистых гор. При одной только мысли, что экспедиция уже находится так близко к цели, появилась бодрость и недоедание, которое мы переживали тогда, показалось совсем незначительным препятствием. Но нам, прежде чем попасть в ту заманчивую область, предстояло не менее интересное обследование Пезинского белогорья.