Читая этот беглый пересказ, кто-то может подумать: не многовато ли «чудес» нагромоздил автор? Тем более что это еще не все, это, как бы сказать, только запевка. В дальнейшем экспедиции приходится преодолевать еще большие трудности.
Следопыты ищут проход через заснеженные вершины Станового хребта, а найдя его, разбиваются на две группы. В одной из этих групп остается начальник экспедиции с проводником-эвенком, и на них в довершение многочисленных испытаний сваливается еще одна страшная беда: при переправе через горную реку погибают олени вместе с остатками продовольствия, а проводник неожиданно слепнет. Куда идти, как продолжать путь по этим гиблым местам? Что толку, что один из людей видит и горы, и топи, и лес, и звериные тропы в нем! Для него это книга за семью печатями, книга на чужом, непонятном языке. Вот если бы все это видел проводник — он знал бы, куда вести остатки каравана: проводник когда-то кочевал в этих местах. Правда, было это давненько — сейчас проводнику восемьдесят лет, а кочевал он здесь еще в детстве, однако хоть что-то он мог бы вспомнить, восстановить в памяти. Но проводник ослеп. Как быть? И происходит невероятное: слепой ведет по тайге зрячего!
И опять кто-то скажет: здорово автор «завернул» сюжетец! Слепой ведет зрячего! Неплохо придумано.
Но все и дело-то в том, что в этой книге нет ничего придуманного. Это не научная фантастика и не приключенческий роман. Это суровое и до последнего слова правдивое повествование о реальных событиях, о том, что было в жизни, а не сочинено за письменным столом. И драматический сюжет книги подсказала сама жизнь. Автор около тридцати лет водил геодезические экспедиции по малоисследованным или совсем неизученным местам нашей Родины, и в основу книги, о которой идет речь, положен фактический материал.
Легко сказать: положен. А как это делается? Как это сделать?
Тропа в литературу для геодезиста Григория Федосеева была, может, и не столь опасной, чем любая таежная, однако ничуть не менее трудной. У него и образование было далекое от гуманитарного, и жизненный опыт к литературе не имел прямого отношения. И сначала он как бы сделал попытку подступиться к литературной «реализации» накопленного материала, написать нечто похожее на записки путешественника. Они и названы были соответственно жанру: «Мы идем по Восточному Саяну». Записки имели неожиданный для автора успех. Их охотно издали наши издательства, заметили и тут же перевели за рубежом. Воодушевленный успехом, автор продолжил работу. «Тропою испытаний» и явилось завершением ее. Потому о книге можно говорить, как уже о законченном художественном произведении.
Однако нет ли тут противоречия: с одной стороны — правда жизни, чуть ли не дневник, с другой — законченное художественное произведение? Нет. «Тропою испытаний» — не просто обработанные дневниковые записи, а именно художественное произведение. Безыскусственность, «самостийность» книги лишь кажущаяся. Книга умело, искусно построена и потому-то в первую очередь и читается с неослабевающим интересом до последней страницы. Книга доносит до нас суровое дыхание дикой природы далекого восточного края нашей Родины.
Но если бы в ней была описана только природа тех недоступных мест, которыми идут геодезисты, будь то снежные хребты или непролазная тайга, мари или бурные потоки — хотя, скажем к слову, все это запечатлено с большой художественной силой! Книга еще населена и интереснейшими людьми — в этом ее главная ценность, в этом ее особенная прелесть.
Как живые встают перед читателем с ее страниц Василий Мищенко, Александр Пресняков, Кирилл Лебедев, проводники-эвенки Улукиткан, Осикта, Лиханов. Это неутомимые, мужественные люди, они спокойно переносят все невзгоды трудного пути и бесстрашно глядят в глаза смерти, они не только делятся с товарищем последним куском хлеба, но и в любую минуту ценою собственной жизни готовы прийти ему на помощь.
Особенно ярко, с особой симпатией нарисован образ восьмидесятилетнего Улукиткана. Это сын тайги, постигший все ее тайны, это человек, в характере которого огромный житейский опыт сочетается с детской чистотой и непосредственностью, а мудрость с наивным суеверием.
Превыше всего в человеческих отношениях Улукиткан ставит священное чувство товарищества.
«Старики раньше так говорили: когда ты захочешь испытать друга — бери с ним котомки, посохи и отправляйся в далекую дорогу по самой трудной тропе. Если по пути встретятся голод, болезни, разные неудачи и вы оба вместе дойдете до конца, верь ему, он твой Друг… Хорошо говорили старики: в своей котомке ты нес мое горе, мы голодали, смерть близко жила, но мы шли одной тропой, значит, ты мой брат».