Мы были сторицей вознаграждены за все трудности пути, когда увидели перед собою панораму девственных гор. Я с жадностью смотрел на беспорядочно скрученные гряды гольцов, на утопающие в их глубоких складках залесенные долины и на пологие, будто придавленные временем, белогорья. Мы долго любовались ландшафтом этого малоисследованного края. Он был особенным по колориту, непревзойденным по красоте. С вершины Чебулака мы составили себе более ясное представление об этих горах.
Солнце клонилось к закату. Я достал тетрадь и, усевшись на снег, стал делать зарисовки.
С севера Чебулак обошло Манское белогорье, оно не вызывало нашего восхищения. Все в нем было плоское, придавленное, тупое. Взгляд невольно устремлялся туда, где кончается это скучное белогорье. Рука, вооруженная карандашом, привычными движениями набрасывала на бумагу горы, пики, ключи, как они были видны с Чебулака. Но взгляд неизменно забегал вперед, силясь проникнуть в самую гущу скалистых хребтов, которые чуть заметно виднелись на грани далекого горизонта. Еще правее, в овале ближних гор, виднелись высоченные гольцы, их вершины прикрывали ту часть Саяна, которая больше всего нас привлекала. Именно в этой синеве горизонта и прятались те сказочные горы, куда мы стремились попасть.
С чувством тревоги мы смотрели в ту сторону, стараясь разгадать, что ждет нас там…
Я только закончил зарисовку горизонта, а уж раскрасневшийся диск солнца стал прятаться за мрачными отрогами ближних гольцов. Долины и тайга были прикрыты нежной пеленой вечерних сумерек и утопали в неповторимой тишине. Работы оставалось еще много. Нужно было детально разобраться в прилегающем к Чебулаку рельефе, выбрать подходящие вершины гольцов и наметить к ним маршруты. Пришлось все это отложить на завтрашний день. Пока собирались в обратный путь, резко похолодало, и из расщелины цирка, на котором мы сидели, подул леденящий ветер.
С кромки гольца хорошо был виден дым костра. Не задерживаясь, мы стали спускаться. Это оказалось более затруднительным, чем подъем. Снег, шапкой прикрывающий голец, был твердым и скользким, и нам пришлось поступить так, как поступают дети, когда без санок спускаются с горки. Но затем, ниже мы получили большое удовольствие, скатываясь к ночевке на лыжах, уже по менее крутому склону.
Павел Назарович заканчивал устройство ночлега. Он натаскал дров, сварил более чем скромный ужин, состоявший из небольшой порции каши и чая без сухарей.
В одном отношении наша стоянка была неудобной: кедр, под которым мы с трудом разместились, имел редкую хвою, и от костра уходило все тепло. Сделанный же Павлом Назаровичем заслон из веток тоже мало защищал нас. Тут уже не помогла и привычка спать у огня. Холодный ветер то и дело напоминал о себе, он беспощадно расправлялся с костром и, проникая под одежду, холодил тело. А часов в одиннадцать температура пала до минус 15°, где там было уснуть! Раза три принимались пить чай, таскали дрова, а ночи не было конца. Когда же наступило утро, то у нас было одно желание — скорее покончить с Чебулаком и спуститься в тайгу.
На этот раз с нами на верх гольца пошел и Павел Назарович. Ночной мороз так сковал ледяной коркой снег, что мы шли по нему легко и без лыж. День был солнечный, без ветра. Ниже нашего лагеря лежал недвижимо туман. Он упрятал под собой залесенные долины, узкие ущелья и широкие распадки. На его сером фоне теперь хорошо выделялись хребты, отроги, белогорья, и это помогло нам более точно рассмотреть рельеф.
Поднимаясь к шапке гольца, мы наткнулись на множество ям, выбитых в снегу, помнится, вечером никаких ям не было. Как оказалось, ночью здесь кормилось стадо сокжоев. Незадолго до нашего прихода они ушли на север, оставив после себя несколько троп. Рассматривая ямы, мы удивлялись способности этих животных добывать себе корм, которым зимой в основном является белый лишайник — ягель. Природа наградила сокжоя таким чутьем, что он легко улавливает запах ягеля даже сквозь метровую толщу снега. Чтобы добраться до корма, сокжои и выбили эти ямы. В них они после кормежки обычно отдыхают, в них же и спасаются от зимних ветров.
Когда мы достигли вершины Чебулака, туман заметно осел. Мы подошли к скалистой кромке гольца и, усевшись на снег, долго рассматривали раскинувшиеся перед нами горы.
Узкие полосы солнечного света, глубокие тени и туман — все это делало их необычно красивыми. Будто полотно, написанное рукой талантливого художника, лежали перед нами в этот утренний час горы.
Покончив с рельефом, мы еще долго рассматривали хребты, тянувшиеся к востоку. Среди многочисленных вершин нам нужно было выбрать две наивысшие, для следующих маршрутов. Одну мы решили взять на тупом хребте, расположенном у истоков Нички, вторая же была намечена за Кизыром, километрах в 55 от Чебулака, среди скученных отрогов большого белоснежного хребта.