Я приложил к плечу штуцер, но не выстрелил. Уж очень интересно было наблюдать за работой медведя. Его внимание привлекала щель между камней. Запустив в нее свою морду, он старался просунуть ее как можно дальше и что-то достать. Но щель была узкая, и от неудачи медведь злился, принимался рыть землю, намереваясь проникнуть в щель снизу. Но вот он снова запустил морду среди камней и с такой силой фыркнул, что из щели вырвался сноп пыли, и медведь, отскочив, замер.
Павел Назарович, навалившись на Черню, зажал ему пасть и подавал мне знак стрелять. Но я медлил, хотя штуцер готов был к выстрелу. Мне не хотелось прервать своих наблюдений. Вдруг медведь повернулся к нам, и несколько секунд мы смотрели друг на друга, Выстрел нарушил напряженную минуту. Зверь споткнулся и не то побежал, не то покатился вниз по гребню. Отпущенная собака рванулась следом за ним, и скоро из распадка долетел ее злобный лай.
Мы подошли к камням, и Павел Назарович заглянул в щель.
— Э… да тут зверь! — крикнул он, запуская глубоко руку.
Старик достал бурундука. Его крошечные глаза были переполнены страхом, а маленькое сердце билось часто-часто. Бедный зверек! Вместо хвоста у него торчал голый стержень. Видимо, медведю все же удалось поймать бурундука за хвост, но вытащить его из щели он не мог.
— Какая же ему теперь жизнь, без хвоста?! — говорил сочувственно Павел Назарович. — Придется и стержень отрезать.
Так и сделали. Бурундук, получив свободу, не убежал, как мы ожидали, а начал вертеться на месте, прыгать, вообще вел себя странно.
— Видно, с ума сошел зверек, — удивился я.
— Нет, — ответил Павел Назарович, — без хвоста он — словно лодка без руля.
Но бурундук возьми да и спрыгни с камня, только теперь у него не получилось прыжка — он проделал в воздухе сальто и упал на землю. Затем вскочил и странными, неуверенными скачками скрылся в лесу.
Мы спустились в лог. Медведь лежал недвижимо, растянувшись на краю россыпи, а Черня, радуясь победе, сидел на нем верхом.
Павел Назарович, достав нож, стал ощупывать зверя.
— Хорошо мяско! Жирное!
Это был крупный самец, одетый в пышную шкуру. Решили его не обдирать, а только выпотрошить и целиком, со шкурой, подвесить на кедр. Погода стояла холодная, и мы не беспокоились, что мясо испортится за два-три дня, пока мы сходим на Окуневый.
После того как с медведем было покончено, мы накинули котомки и ушли к скалам, разбросанным по склону отрога. А ветер усиливался, и скоро пошел снег.
Мы нашли себе довольно надежный приют под развесистой и густой кроной кедра, который рос у скалы, в недоступном для ветра месте. Вокруг все бушевало, а под скалой было уютно и тепло.
После ужина Павел Назарович долго пил чай, так у костра и уснул. Я сидел за дневником. Против меня спал Черня. Судя по его поведению, он еще не освободился от пережитых впечатлений. Время от времени я отрывался от работы, чтобы наблюдать за ним. Несомненно, собаки, как и люди, видят сны. Не пробуждаясь, Черня то начинал двигать лапами, словно кого-то догонял, то громко тянул носом. Он весь дергался, а затем вдруг добродушно вилял хвостом. Иногда, как будто в схватке, он тихо, но так азартно лаял, что даже просыпался и с минуту удивленно озирался по сторонам.
В полночь буран резко ослабел, и, засыпая, я увидел сквозь густую крону кедра одинокую звезду, появившуюся за разорванными облаками.
Утром отроги противоположной стороны были залиты весенним солнцем. День обещал быть ясным, все в тайге пробудилось: где-то в чаще, поблизости от нас, услаждая песней подругу, высвистывал дрозд, торопливо пролетали мимо стайки мелких птиц, ползли куда-то сотни букашек.
— Хороша почевка, — говорил Павел Назарович, приставляя к стволу кедра концы недогоревших дров. — На земле они сгниют без толку, а так могут пригодиться не мне, так другому охотнику, — и, немного помолчав, добавил: — Сюда за соболем можно когда-нибудь прийти!
Мы накинули на плечи рюкзаки и стали пробираться между скалами на верх отрога. Удивительная приспособленность и жизнестойкость саянского кедра! Он растет не только в низине, по крутым отрогам, но и в скалах, там, где даже трудно подыскать место, чтобы стать ногой. Иногда основанием ему служит совсем незначительный выступ; примостившись на нем, кедр разбрасывает всюду по щелям свои корни, куда не проникает солнце и где дольше задерживается влага. Цепляясь за эти корни руками, мы поднимались все выше и выше, пока не достигли верхней границы леса. Это уже было близко от вершины хребта. Скалы стали попадаться реже, скоро позади осталась и крутизна.