В лесу творилось нечто необычное. Воздух был наполнен криком кедровок, хлопотавших по вершинам деревьев. При виде нас бурундуки издавали свой характерный писк и удирали под колоды или взбирались на кедры. Много попадалось на глаза поползней, гайчек. Мы видели там пеночек, славок, юрков. Даже безразличные к орехам птички и те слетались в этот необыкновенный уголок тайги. На земле всюду попадались свежая шелуха от шишек и следы грызунов, усиленно занимавшихся добыванием орехов, словно это было не весною, а осенью.
Присматриваясь ко всему окружающему, можно было сказать, что сбор урожая начался всего несколько дней. Мы видели только свежие шишки и не могли понять, почему они до сего времени были нетронуты и почему только сейчас начиналась их «заготовка».
Мы решили эту ночь провести в кедровнике, и Прокопий, не задерживаясь, пошел на стоянку за товарищами, а я должен был до их прихода собрать орех. Да не тут-то было! Шишки не падали. Их можно было только сорвать. Хорошо, что скоро подошел Прокопий, и мы потемну общими силами собрали с мешок шишек.
Давно мы не проводили ночь так весело. Никто и не думал о сне. На костре варился ужин из куропаток. Мясо этих птиц оказалось жестким, словно и на них повлияли суровые зимы и холодные ветры, как и на растения подгольцовой зоны Саян. Зато шишками были все довольны. Даже Левка и Черня, голодавшие несколько дней, дружно поедали орехи.
Утром все поднялись рано. Нужно было торопиться. Нам хотелось в этот день покончить с работами на вершине хребта и спуститься к Ничке. Пока Курсинов готовил завтрак, все занялись заготовкой орехов на обратный путь.
Утром мы не видели той суеты в кедровнике, которую наблюдали вечером, будто любители полакомиться орехами еще спали. Но позднее, когда солнце основательно пригрело, стали появляться птицы, бурундуки и лес стал заполняться шумом. Это-то и навело нас на разгадку.
Видимо, шишки с осени так крепко держались на ветках, что ни ветер, ни птица не могли их сбить. Так они и прозимовали, скрепленные необычайно клейким веществом. Но в мае под действием солнечных лучей это вещество теряло свою клейкость, и шишки становились доступными, как и осенью, но только днем, пока грело солнце.
Поднявшись на вершину, мы дружно принялись за работу. Всем хотелось скорее покончить с этим скучным хребтом. Но нашего желания оказалось мало. Природа, так щедро посылавшая нам последние дни тепло, решила вдруг изменить. Еще не было ни туч, ни ветра, еще все благодушествовало, но небо заметно помутнело, словно поблекло и солнце. Чувствовалось, что погода вот-вот изменится.
Работали мы, напрягая все силы: прибивали перила, устилали площадку, закрепляли цилиндр и все время с опаской посматривали на небо. Наконец, из-за скалистых хребтов, что громоздились на востоке, показались взвихренные облака. Где-то прошумел ветер, и сейчас же исчезла с глаз стайка стрижей, весь день упражнявшихся над нами в стремительных виражах.
Оставалось только залить тур, и можно было спускаться. Уже сложили инструменты, снаряжение, забивали последние гвозди, как вдруг налетела туча. Сразу потемнело, и ветер, набирая силу, заиграл по хребту. Лебедев, Прокопий и я решили остаться закончить тур, а остальным было предложено немедленно спускаться на Ничку в лагерь. Можно было ожидать снега, и мы боялись, что Самбуев не удержит лошадей.
Когда товарищи ушли, мы еще с час находились на вершине. Цемент стыл, руки не разжимались, холод пронизывал тело. Но нужно было непременно залить тур, иначе придется задержаться еще на день, а то и больше.
Но вот все закончено, и мы, спасаясь от стужи, бросились вниз. Кое-как нам удалось разыскать гребень, по которому мы спустились в кедровник. Тайга ревела, со стоном валились на землю отжившие великаны. Подгоняемые непогодой, мы скоро добрались до ночной стоянки и сейчас же развели костер. Погода не унималась. Бурные порывы ветра, играя хлопьями снега, то бросали их на землю, то сейчас же подхватывали и уносили неведомо куда.
Мы еще с час должны были работать, чтобы устроить себе ночлег и заготовить на ночь дрова. Спали беспокойно. Ветер врывался в щели заслона, под кедр, обдавал нас ледяным холодом и уносил с собой тепло костра. Всю ночь мы не спали, вертелись, а когда окончательно промерзли, уселись возле огня, да так и дождались утра.
Одна мысль не покидала нас: мы должны идти на вершину хребта, чтобы снять форму и облицевать тур. Это нужно было сделать немедленно, ибо внизу, из-за выпавшего снега, голодали лошади. Но как идти? Снежный буран, не ослабевая, гулял по горам, было страшно холодно, и только необходимость заставила нас покинуть ночлег.