И отдыхали мы тоже по-разному: Орло уединялся с биноклем и наблюдал птичьи повадки, а меня подобное занятие совершенно не увлекало. Не понимаю, какой в нем толк? Встретив птицу, я дружески машу ей рукой в знак того, что не желаю ей худого, но прятаться в кустах и подглядывать за птицами — это увольте. Так что, повторяю, Орло Портер не входил в число моих приятелей. А так-то мы ладили и порой встречались даже и по окончании университета.
В Оксфорде Орло Портеру предсказывали бурное политическое будущее, но до сих пор оно еще не состоялось, и пока что он служил в Страховой компании Лондона и близлежащих графств, зарабатывая на хлеб насущный тем, что уговаривал несчастных простаков— и меня в том числе— выложить за страховку более значительную сумму, чем входило в их намерение. Из оратора, насобачившегося произносить пламенные, очень крайне левые речи, естественно, получается отличный страховой агент — он всегда найдет mot juste,[92] и словарь у него богатый. Вот и я, как говорится, оказался жертвой его красноречия.
Швыряние бутылками достигло наивысшего накала, я уже не на шутку опасался царапин на боках моего авто, как вдруг случилось нечто, изменившее направление моих мыслей. Дверца автомобиля отворилась, и то, что в газетах называют упитанным мужским телом, плюхнулось на сиденье рядом со мной. Не скрою, я испытал некоторый испуг: мы, Вустеры, не привыкли к такого рода происшествиям прямо после завтрака. Я уже открыл было рот спросить, чему обязан честью этого визита, но тут узнал в моем госте Орло Портера собственной персоной. Оказалось, что после того, как передовые части демонстрантов прошли, он что-то такое сказал или сделал, на что лондонские полицейские уже никак не смогли закрыть глаза, и ему ничего не оставалось, как уносить ноги. Он был похож на загнанную лань, которая страстно желает к прохладным потокам.[93]
Прохладных потоков посреди большого города, конечно, не найти, но у меня имелось кое-что для поднятия его боевого духа. Я указал ему на шарф клуба «Трутней», лежавший на сиденье, и при этом же протянул свою шляпу. Он задрапировался, и это оказалось как раз кстати: к нам заглянули полицейские, но они искали человека без шляпы, а на голове Орло со всей очевидностью красовалась шляпа, и полицейские прошли мимо. Правда, я остался без шляпы, но одного взгляда на меня было достаточно, чтобы понять, что такой блестящий щеголь никак не может быть тем подозрительным лицом, которого они ищут. А через несколько минут и толпа рассеялась.
— Жми, Вустер, — скомандовал Орло. — Поторапливайся, черт тебя подери.
В его голосе звучало раздражение. Я вспомнил, что он всегда был раздражительным, и можно его понять: человек собирался будоражить Палату Общин пламенными речами, а вместо этого приходится влачить существование под именем Орло, да еще торговать на вынос страховыми полисами. Так что я не стал затаивать на него обиду, если я правильно выражаюсь, а сделал поправку на его душевное состояние и нажал на газ. Орло сказал «У-уф» и вытер пот со лба.
Я не знал, как мне себя вести. Орло все еще отдувался, будто загнанная лань, но некоторые, когда дышат, будто лани, любят сразу же выложить, в чем дело, а другие, наоборот, тактично помалкивают. Я решил рискнуть:
— Небольшое затруднение? — спросил я.
— Да.
— Бывает, когда участвуешь в демонстрациях. Что случилось?
— Я врезал полицейскому.
Теперь понятно, почему он немного взволнован. Врезать полицейскому если и можно, то осторожно, и чем реже, тем лучше. Я стал допытываться дальше:
— Была какая-то особая причина? Или просто так вдруг взбрело в голову?