– Нашей двоюродной бабушке? - вспомнил Дигори.
– Не совсем, - сказал дядя Эндрью, - она моя крестная. Вон ее портрет, взгляни.
На выцветшей фотографии Дигори увидел престарелую даму в чепчике. Такой же портрет, вспомнил он, лежал в комоде у него дома, и мама замялась, когда он спросил ее, кто на нем изображен. Лицо было не слишком приятное, но, может, виновата старая фотокарточка…
– Кажется… кажется, она была не совсем хорошая? - спросил он.
– Ну, - хихикнул дядя Эндрью, - все зависит от того, что считать хорошим. Люди очень узки, мой друг. Допустим, у нее были странности, были чудачества. Иначе ее не посадили бы.
– В сумасшедший дом?
– О, нет, ни в коем случае! - возмутился дядя. - В тюрьму.
– Ой! - сказал Дигори. - За что?
– Бедняжка! - вздохнул дядя. - Ей чуть-чуть не хватало благоразумия. Но не будем вдаваться в подробности. Ко мне она всегда была добра.
– При чем тут это все! - вскричал Дигори. - Где Полли?
– Всему свое время, мой друг, - сказал дядя. - После того, как миссис Лефэй выпустили, она почти никого не хотела видеть. Я был среди тех немногих, кого она продолжала принимать. Понимаешь, во время последней болезни ее стали раздражать ординарные, скучные люди. Собственно, они раздражают и меня. Кроме того, у нас были с ней общие интересы. За несколько дней до смерти она велела мне открыть тайничок в ее шкафу и принести ей маленькую шкатулку. Стоило мне взять ее в руки, и я прямо затрясся, почувствовав тайну. Крестная приказала не открывать ее, а сжечь, с известными церемониями. Разумеется, я ее не послушался.
– И очень зря, - сказал Дигори.
– Зря? - удивился дядя. - Ах, понимаю. По-твоему, надо держать слово. Резонно, мой милый, очень советую. Но, сам понимаешь, такие правила хороши для детей, слуг, женщин, вообще людей, но никак не для мудрецов и ученых. Нет, Дигори. Причастный к тайной мудрости свободен и от мещанских радостей, и от мещанских правил. Судьба наша, мой мальчик, возвышенна и необыкновенна. Мы одиноки в своем высоком призвании… - Он вздохнул с такой благородной печалью, что Дигори на мгновение посочувствовал ему, покуда не вспомнил дядины глазки, когда тот предлагал Полли кольцо, и не подумал: «Ага, он клонит к тому, что может делать все, что ему угодно!»
– Конечно, я не сразу открыл шкатулку, - продолжал дядя. - Я боялся, нет ли в ней чего-нибудь опасного. Моя крестная была чрезвычайно своеобразной дамой. Собственно, она была последней из смертных, в ком еще текла кровь фей. Сама она застала еще двух таких женщин - герцогиню и уборщицу. Ты, Дигори, беседуешь с последним человеком, у которого крестной матерью была фея. Будет что вспомнить в старости, мой мальчик!
«Ведьма она была, а не фея!» - подумал Дигори. Вслух он спросил:
– Но что же с Полли?
– Ты все о том же! - сказал дядя. - Разве в Полли дело? Сперва, конечно, я предпринял осмотр шкатулки. Она была весьма старинная. Я сразу понял, что ее изготовили не в Греции, не в Египте, не в Вавилоне, не в стране хеттов и даже не в Китае. Она была еще древнее. Наконец, в один поистине великий день я понял, что сделали ее в Атлантиде. В Атлантиде, на затонувшем острове! Это значило, что шкатулка моя на много веков древнее всех допотопных черепков, которые выкапывают в Европе. Она была не чета этим грубым находкам. Ведь Атлантида с древнейших времен была великой столицей, с дворцами, храмами и замечательными мудрецами.
Он подождал немного, но Дигори не восхищался. С каждой минутой дядя нравился ему все меньше и меньше.
– Тем временем, - продолжал дядя, - я занимался изучением разнообразных предметов, о которых ребенку не расскажешь. Так что постепенно я начал догадываться о содержимом моей шкатулки. Путем различных научных экспериментов мне удалось установить, так сказать, наиболее правдоподобные гипотезы. Пришлось познакомиться с… как бы выразиться… дьявольски странными личностями, и пройти через довольно отталкивающие испытания. Вот почему я раньше времени поседел. Стать чародеем - дело нешуточное. Я вконец испортил здоровье, хоть мне и получше в последнее время. Но главное - что я узнал.
Подслушивать было некому, но дядя все же подвинулся к Дигори и понизил голос.
– То, что было в шкатулке, - не из нашего мира, и очутилось у нас, когда наш мир только-только начинался.
– Но что же там все-таки было? - спросил Дигори, поневоле захваченный рассказом.
– Пыль, - отвечал дядя Эндрью, - сухая пыль, вот какую награду я получил за свой многолетний труд! Вроде бы и смотреть не на что. Но я-то посмотрел, не тронул, но взглянул! Ведь каждая пылинка там была из иного мира, понимаешь ли ты, не с другой планеты - ведь планеты тоже часть нашего мира, до них можно добраться если долго лететь, - а из мира по-настоящему другого. Словом, из такого мира, куда можно попасть исключительно с помощью волшебства. - И дядя снова потер руки так, что пальцы у него затрещали.