В тронном адресе королевы о договоре сказано в следующих выражениях:
«Я с удовлетворением сообщаю вам, что совместно с французским императором заключила с императором Австрии договор, от которого ожидаю крупных преимуществ для общего дела».
Но Абердин, уступая настояниям лорда Дерби, вынужден был заявить:
«Мы лишь предлагаем отметить, что палата с удовлетворением узнала о заключении ее величеством договора, от которого она» (очевидно, надо иметь в виду старого Абердина) «ожидает важных выгод».
Большего удовлетворения от него добиться не удалось. В палате общин г-н Дизраэли заставил лорда Джона Рассела пойти на шаг дальше и откровенно сознаться, что договор о союзе, которым так хвастались, не является ни договором, ни союзом. Он открыто признал, что этот договор ни к чему не обязывает Австрию, в то же время вовлекая западные державы в наступательный и оборонительный союз с Австрией, если она пожелает объявить войну России, и обязывая их, кроме того, не позже конца года предложить России мирные условия на основе знаменитых четырех пунктов. В конце концов Австрия тогда могла бы «без какого-либо вероломства» освободить себя от союза, заявив «в последний момент», что она не согласна с толкованием, которое дают западные державы четырем пунктам. Результатом такого разъяснения знаменитого договора 2 декабря лордом Джоном Расселом было немедленное падение фондов как в Лондоне, так и в Париже.
Год тому назад коалиционное министерство утверждало, будто допустило синопскую бойню для того, чтобы добиться союза с германскими государствами. Теперь с одним из этих государств заключается мнимый договор в качестве компенсации за гибель не турецкого флота, а британской армии. Нас даже заверяют в последних номерах немецких газет, что открытие британского парламента дало сигнал к новому появлению призрака венского совещания, которое готово еще раз пустить в ход свою громоздкую машину.
Однако поскольку Австрия, по словам лорда Джона Рассела, заявляет, что, возможно, она будет вовлечена в войну с Россией, поскольку на эту возможность указывает и факт расположения русской армии на австрийской границе, — мы можем предположить на минуту, что Австрия и остальная Германия, включая сюда даже Пруссию, намерены присоединиться к западным державам. Насколько готова Россия к подобной возможности?
Если в 1812 г. континентальные войска, брошенные против России, были гораздо слабее, чем те, которые она, возможно, увидит на своих границах в апреле или мае; если тогда Англия была ее союзником, а не противником, — то Россия, в свою очередь, может утешать себя мыслью, что чем многочисленнее армии, проникающие в глубь ее территории, тем больше шансов на их быструю гибель, и что, с другой стороны, она имеет теперь в три раза больше войск под ружьем, чем в то время.
Этим мы вовсе не хотим сказать, что «святая Русь» несокрушима. Напротив, мы полагаем, что по своим военным ресурсам Австрия одна вполне может с ней помериться, а Австрия и Пруссия вместе, если принять в расчет чисто военные шансы, вполне в состоянии принудить ее к позорному миру. Сорок миллионов человек плотного населения в стране таких размеров, как Германия, с успехом могут состязаться с рассеянными по обширной территории шестьюдесятью миллионами русских подданных. Стратегический план нападения на Россию с запада был вполне ясно определен Наполеоном, и если бы он не был вынужден обстоятельствами нестратегического характера отклониться от этого плана, господству России и ее целостности угрожала бы серьезная опасность в 1812 году. План этот состоял в том, чтобы идти на Двину и Днепр, оборудовать здесь оборонительный рубеж, предусмотрев сооружение укреплений, складов и коммуникаций, захватить русские крепости на Двине, а поход на Москву отложить до весны 1813 года. Уже в конце сезона он был вынужден оставить этот план из политических соображений, вследствие недовольства офицеров, протестовавших против зимних квартир в Литве, и из-за слепой веры в свою непобедимость. Он пошел на Москву, и результат известен. Катастрофа была чрезвычайно усугублена плохой организацией французского интендантства и недостатком теплой одежды для солдат. Если бы на эти вещи было обращено больше внимания, Наполеон при отступлении оказался бы в Вильно во главе армии по численности в два раза большей чем та, которую могла против него выставить Россия. Его ошибки ясны; они вовсе не из тех, которые по самой своей природе неизбежны. Тот факт, что он дошел до Москвы, поход Карла XII на Полтаву доказывают, что страна доступна, хотя доступ в нее и труден. Что же касается содержания победоносной армии внутри страны, — то все зависит от протяженности операционной линии, а также от отдаленности и безопасности баз. Операционная линия Наполеона от Рейна до Эйлау и Фридланда, если рассматривать се с точки зрения ущерба, который приносят активности армии длинные операционные линии, будет равна линии от Брест-Литовска (допуская, что польские крепости будут взяты в течение первого года) до Москвы. И в этом предположении не принято еще в расчет то обстоятельство, что непосредственная операционная база выдвинется к Витебску, Могилеву и Смоленску; без этих подготовительных действий поход на Москву безусловно был бы рискованным.