Вианден, июнь 1871
" Ты, генерал «Прошу!», благочестивый, строгий, "
У нас действительно было преувеличенное понятие о силе, возможностях, значении национальной гвардии… Бог мой, вы все видели кепи господина Виктора Гюго, способное дать настоящее о ней представление.
(Генерал Трошю в Национальном собрании 14 июля 1871 г.) Ты, генерал «Прошу!», благочестивый, строгий, Чьим добродетелям бесчисленным — в итоге — Грош ломаный цена; испытанный солдат, Хоть слишком отступать спешащий, говорят; Храбрец из храбрецов с христианином в смеси, Готовый услужить отечеству и мессе, — Как видишь, должное тебе я воздаю. Но нынче, изощрив тупую речь свою, Стремглав ты на меня напал, как на пруссака! Осадною зимой, средь холода и мрака, Я был лишь стариком, кто, стоя в стороне, Лишения делил со всеми наравне; Я в меру сил своих старался быть полезным Фортам, что злобный враг разил дождем железным; Но не был все-таки я горе-генерал, — Я города врагу на милость не сдавал! Глянь, лавр в руках твоих становится крапивой. Ты, что же, нас решил сбить вылазкой ретивой? Считали, не охоч ты ввязываться в бой, — Видать, ошиблись: вздут изрядно я тобой. Ты Марну не дерзал оставить за собою, А на меня идешь атакой лобовою! Чем досадил тебе мой головной убор, Что сделал четкам он твоим наперекор? Как! Недоволен ты? Пять месяцев сносили Мы голод, холод, страх, — был каждый полн усилий Предельных и тебя ни в чем не укорял. Воображай, что ты — великий генерал! Не стану возражать. Но если надо войско Вести в поход иль в бой за славою геройской, Я барабанщика простого предпочту. Манина вспоминай и о Дезе мечту Лелей — и пыл умерь. Париж был агонии Ужасной обречен, затем что в дни крутые Не мужество, а честь утратил ты сполна, И о тебе сказать история должна: «Он Францию лишил свободного размаха, И трижды гордый край, вовек не знавший краха, Тот край, что на ноги поставил Гамбетта, — По милости Трошю, постигла хромота».