Этот класс стал образовываться вследствие начинавшейся концентрации землевладения, вследствие тех же причин, которые вызвали самую концентрацию; это были, с одной стороны, гражданские войны и конфискации имуществ, а с другой стороны, уступки земель церкви, вынужденные большей частью давлением обстоятельств и стремлением к безопасности. А церковь нашла скоро еще особый способ поощрять такие уступки, предоставляя дарителю за оброк право пользования не только его собственной землей, но сверх того еще и участком церковной земли. Эти дарения происходили в двоякой форме. Или даритель получал в пожизненное пользование свое владение, так что оно переходило в собственность церкви только после его смерти (donatio post obitum); в этом случае было в обычае, а позднее было точно установлено королевскими капитуляриями, что даритель получал от церкви в пользование за чинш вдвое больше земли, чем он дарил. Или же дарение немедленно вступало в силу (cessio a die praesente), и тогда даритель получал от церкви в пользование за чинш сверх его собственного владения еще втрое больше церковной земли на основании выданного церковью документа, так называемого прекария, передававшего эти земельные участки дарителю большей частью пожизненно, но иногда также и на более или менее продолжительный срок. После того как образовался класс безземельных свободных людей, многие из них также вступали в подобные отношения; пожалованные им прекарии, по-видимому, вначале выдавались большей частью на 5 лет, но и для таких случаев вскоре сделались пожизненными.
Конечно, не приходится сомневаться в том, что уже во времена Меровингов на землях светских магнатов создались совершенно такие же отношения, как и на церковных землях, что, следовательно, также и там наряду с несвободными были посажены на оброк и свободные держатели. Их, должно быть, даже при Карле Мартелле было уже очень много, потому что в противном случае начатый им и завершенный его сыном и внуком переворот в аграрных отношениях оставался бы, по крайней мере, в одном отношении совершенно необъяснимым.
Этот переворот в основе своей покоится на двух новых установлениях. Во-первых, для того чтобы прочнее привязать магнатов государства к короне, им, как правило, коронных земель больше не дарили, а предоставляли в пожизненное пользование в качестве «бенефиция» на определенных условиях, под страхом отнятия бенефиция за несоблюдение условий. Так магнаты сами становились держателями земельных владений короны. И, во-вторых, для того чтобы обеспечить крупным магнатам набор свободных держателей для военной службы, этим магнатам была передана часть должностных функций графа данного округа по отношению к свободным людям, поселенным в их владениях, и они были назначены «сеньорами» над этими последними. Из этих двух реформ нам предстоит пока рассмотреть здесь только первую.
Подчиняя мелких мятежных «тиранов», Карл, вероятно, — сведений нет — по старому обычаю конфисковывал их земельные владения, но, восстанавливая затем их сан и служебное положение, он снова предоставлял им их земли целиком или частично в качестве бенефиция. С церковными владениями непокорных епископов он еще не осмеливался так поступать; он смещал их и отдавал их места преданным ему людям, из которых, конечно, у многих не было ничего от духовных лиц, кроме тонзуры (sola tonsura clericus). Эти новые епископы и аббаты начали по его приказанию передавать большие участки церковной земли светским людям в прекарии; такие примеры бывали уже и раньше, но теперь это приобрело массовый характер. Сын Карла, Пипин, пошел значительно дальше. Церковь пришла в упадок, духовенство презиралось, папу теснили лангобарды, и он мог ждать помощи только от Пипина. Пипин помог папе, содействовал расширению его церковного господства, оказывал ему всяческую поддержку. Но он вознаградил себя, присоединив к коронным землям значительно большую часть церковных, и оставив епископам и монастырям только то, что было необходимо для их существования. Эту первую секуляризацию в крупном масштабе церковь допустила без сопротивления, синод в Лестине утвердил ее, правда, с ограничительной оговоркой, которая, однако, никогда не соблюдалась. Эта огромная масса земель подняла вновь на подобающую высоту исчерпанные было королевские земельные владения и служила главным образом для дальнейших пожалований, которые на деле вскоре приняли форму обычных бенефициев.
Здесь следует прибавить, что церковь очень скоро сумела оправиться от этого удара. Едва разделавшись с Пипином, бравые божьи люди возобновили старую практику. Дарения стали вновь притекать со всех сторон, мелкие свободные крестьяне продолжали оставаться в том же тяжелом положении, между молотом и наковальней, что и 200 лет тому назад; при Карле Великом и его преемниках им жилось еще гораздо хуже, и многие из них переходили со всем своим хозяйством под защиту епископского посоха. Некоторым привилегированным монастырям короли возвращали часть награбленного; другим, особенно в Германии, они дарили огромные площади из коронных земель; при Людовике Благочестивом для церкви, казалось, вернулись благословенные времена Гунтрама. Монастырские архивы особенно богаты сведениями о дарениях в IX веке.