Эти ошибки будут исправлены временем и той яркой необходимостью, которая создает медленно, но неуклонно теорию живописи. Таким образом, вторым последствием отделения экспериментальной техники будет ускоренный и облегченный рост живописной теории, которая нами уже ясно предчувствуется.
В Петрограде закупка произведений для музеев производится смешанной комиссией{14}, состоящей из представителей Отдела Из[образительных] Ис[кусств], Музейного Отдела и профессиональных организаций. Приобретаются произведения всех направлений в искусстве начиная от реалистов II половины XIX века: дидактическое искусство (Репин, оба Маковские, Кустодиев и т. д.){15}, живописный натурализм, неоакадемизм, ретроспективизм; далее идут импрессионизм, неоимпрессионизм, экспрессионизм, от которого и начинается современная живопись или так называемое новое искусство (исторически исходная точка — творчество Сезанна): примитивизм, кубизм, симультанизм, орфизм, супрематизм, беспредметное творчество и переход от живописи к новому пластическому искусству — рельеф и контррельеф.
Таким образом, оба столичных отдела поставили музейное дело с небывалой широтой и свободой. Профессионалы-музееведы отличаются в музейном строительстве излишней осторожностью, боясь всякого нового движения в искусстве и признавая его обыкновенно даже не с момента его расцвета (что случается лишь в редких исключениях), а с момента его отцветания и упадка. Подобная практика наблюдается специально в государственных музеях Запада. В этом отношении наиболее значительные в искусстве страны — Франция и Германия — могут служить поучительным примером того, что государство обычно не только не поощряет движения в искусстве, но ставит всякой зародившейся крупной художественной идее все зависящие от государства препятствия. Таким образом, все новое в искусстве, ставшее со временем общепринятым и понятным в своей неизмеримой ценности всякому неспециалисту, должно было преодолевать государственные преграды или прокладывать свой путь помимо государства, пользуясь более или менее случайной, капризной и произвольной частной поддержкой.
Исключения бывали так редко, что производили впечатление целой революции и неизгладимо запечатлевались в памяти. Государственные деятели, решавшиеся идти против рутинного течения в музейном деле, должны были обладать героическими качествами особой смелости, энергии, упорства и, наконец, самопожертвования: на них обрушивался не только правительственный гнев, но и все низкопоклонные элементы общественного мнения — в частности прессы.
Так, в Берлине прошла борьба между директором прусских музеев Чуди и Вильгельмом. Эта борьба окончилась: 1) частными пожертвованиями картин больших французских мастеров в Национальную галерею, покупка которых не была разрешена Вильгельмом и рабски подчинявшейся ему комиссией приобретений, 2) отставкой Чуди и 3) первым коллективным протестом против этой отставки со стороны до тех пор чрезмерно лояльных студенческих корпораций. Эта борьба имела огромное влияние на музейное дело в Германии, породив два последствия: 1) организацию ряда частных и глубоко значительных музеев в самых небольших центрах (Бармен, Хаген, Эльберфельд, Крэфельд), 2) образование нового типа молодых директоров государственных музеев, усвоивших себе приемы Чуди. Так, благодаря беззаветной, свободной любви этого крупного человека к искусству произошел серьезный поворот в одном из важнейших государственных дел.
В этом отношении Россия являет беспримерную картину государственного музейного строительства. Определенность принципа Музея Живописной Культуры и полная свобода в предоставлении права каждому новатору в искусстве искать и получить государственное признание, поощрение и достойную оценку — вот то беспримерное достижение в музейном деле, которое осуществляется Отделом Изобразительных Искусств Народного Комиссариата по просвещению. И если отдел мог получить практическую возможность проведения в жизнь своих принципов, то этим он обязан наркому по просвещению A.B. Луначарскому{16}.