В то же время ясно видно, что «абстрактное» искусство вовсе не исключает ассоциаций с природой, но что, напротив, эта связь больше и более непосредственна, чем в былые времена.
Эта душа живописи, на первый взгляд скрытая в треугольнике, напоминает заключенных в тюрьме, которые кажутся неспособными созерцать живопись, напоминая в некотором роде фиговый листок, прикрывающий нечто у мужской фигуры в античности.
Но я верю, что фиговый листок сам по себе бессилен против возможности дать разглядеть скульптурные формы античности.
Сверх того, нельзя забывать, что, как сказал Нелидов{66}, великий человек сцены, в своей истории театра в России, ничто в искусстве не борется с такой ожесточенностью, как новая форма.
Неприжившиеся еще формы утаивают, что лежит ниже их: это характерно для большинства людей.
Только время сможет изменить подобное состояние вещей.
[Ответ художника на анкету «Современное искусство живее, чем всегда»]{67}
Все вопросы, предлагаемые этой анкетой, представляются законным порождением кризиса. Не расстраивающего планы экономического кризиса, который есть не что иное, как следствие более глубокого кризиса — но кризиса Духа.
Этот кризис Духа является сам по себе результатом столкновения двух сил, которые ныне сражаются: материализма, который начиная с XIX столетия распространился по всем направлениям, и синтеза.
В 1910 году я писал: «Кошмар материалистических воззрений, сделавший из жизни вселенной жалкую и бесцельную игру, еще не прошел. Великие чувства, такие как страх, радость, печаль и др., не притягивают больше внимания художника. А тут следует пробудить более тонкие и более трудно выразимые настроения. Они являются, и правда, эмоциями крайне тонкими, которые наш язык и не может изъяснить. Каждое искусство коренится в своем времени, однако же передовое искусство не является лишь эхом и зеркалом такой эпохи: оно обладает, по-иному, силой провидческой, которая видит далеко и углубленно будущее».
Драма, в какой мы участвуем уже столько времени, разыгрывается между агонизирующим материализмом и набирающим силу синтезом, который ищет нового открытия забытых связей между отдельными феноменами, этими явлениями и великими принципами, приводит нас в итоге к чувству космического: «музыке сфер».
Путь современной науки является преднамеренно или неумышленно синтетичным. Всякий день падают понемногу барьеры и крепости между различными частями наук.
Такая дорога неизбежна также для искусства. Уже много лет, как я стараюсь прояснить начала синтеза искусств. Если углубленное изучение искусств показывает, что каждое из них использует свои чистые средства выражения, в то же время оно показывает сходство искусств между собой для того, чтобы установить их первоначальные цели. Каждое искусство содержит собственные силы, и оно не имеет возможности переноса средства одного вида на другое, например, в музыке и живописи. Но если соединить в одном произведении средства различных искусств, то получится монументальное искусство.
Никогда нельзя предложить молодежи «безгрешный рецепт», ни тем более руководить ею насильственно. Это ведет только к неправде. Юность нуждается в образовании синтетических чувств. Если она достигает желания услышать, хоть чуть-чуть, «музыку сфер», то никакие правила больше ей не страшны.
Между различными голосами «музыки сфер» застают врасплох голоса прошедших эпох, особенно великих. Юности следует тщательно изучать дух этих эпох, и когда она отбрасывает в сторону их формы; ведь эти формы были нужны и неизбежны, в прошлом являлись средствами выражения духа эпохи. В руках сегодняшней молодежи они лишены содержания.
Есть современность и «современность». Современный человек (скажем лучше, человек здравого ума) работает над созданием синтеза. «Современный» человек, без интуиции и благодаря своей «способности мышления», остается связанным с внешней стороной жизни. Он останавливается в двух шагах от поверхности действительной жизни. Это потому, что он забыл прямой контакт с жизнью. От отчаяния и от нужды оглушения. Художник адаптируется с таким «современным» человеком или же вплотную приближается к нему?
Если он хочет «понимать» головой, что доступно чувствам, он должен все вещи чувствовать уже поверх их изнанки. Если «простой» человек (рабочий или крестьянин) говорит: «Я ничего не понимаю в таком искусстве, но чувствую себя словно в храме», — он доказывает этим, что голова его не закружилась еще. Он не понимает, но он чувствует.