Однажды один рабочий сказал: «Мы не хотим специально фабричного искусства для нас, но хотим настоящего искусства, свободного, великого».
Для художника, по существу, нет ничего, кроме одного рецепта: честность.
Человек не может существовать без окружающего мира, но он может освободиться от объекта. Это и есть вопрос, на который я себе позволяю распространиться, так как он существен для сегодняшней живописи и ее будущего.
Утверждение, что выбор объекта не имеет никакого значения для живописи («объект является предпосылкой для живописи»), основывается на заблуждении. Белая лошадь или белый гусь провоцируют эмоции весьма различные. Вы имеете в таком случае: белое + лошадь и белое + гусь.
«Изолированное» белое возбуждает определенное чувство, «внутренний звук». Так же лошадь и гусь. Но эти две последние эмоции утверждают совершенно разное.
Белое облако. Белая перчатка. Белая ваза для фруктов. Белая бабочка. Белые зубы. Белая стена. Белый камень. Во всех этих случаях вы убедитесь, что белое имеет значение вторичное. Оно может стать для художника таким принципиальным элементом, как цвет, однако же во всех случаях оно колоризируется и само по себе «внутренним звучанием» объекта. Объект всегда говорит определенным голосом, который нельзя скрыть. И не случайно, что художники-кубисты работают упорно с музыкальными инструментами и объектами: гитары, мандолины, пианино, ноты и др. Выбор, действительно бессознательный, определяется соответствием музыки и живописи.
Так, не случайно, что в начале нашего времени стали говорить одновременно о «цвете» в произведениях музыкальных и о «музыкальности» живописи.
Будет заблуждением утверждать, что один музыкальный звук или одна краска не провоцируют эмоций. Однако эти чувства крайне ограниченны, или же слишком «просты», или же слишком «бедны» и, наконец, слишком преходящи.
Это случай статичного состояния. Момент динамический начинается с последовательного сочетания не менее двух эмоций: элементов, красок, линий, звуков, движений и др. («контраст»!). «Два внутренних звука». Здесь следует искать малые корни композиции.
Вопрос, не менее сложный в живописи, чем в музыке. В музыке, чистый звук (порожден электричеством), иначе говоря, звук, не колоризированный представленным инструментом, и также звук, исполненный инструментом (пианино, рог, скрипка), «лимитирован» сам собой. Он может быть сильным и слабым, длинным и коротким, но не просит ограничений для себя, как краски на плоскости.
Если нет «внутреннего звука» объекта, то не существует вопроса абстрактного ограничения или ограничения данного объектом. По моему мнению, ограничение, называемое геометрическим, оставляет краске возможность в большей степени провоцировать чистую вибрацию, чем такое ограничение объекта, которое всегда говорит более сильно и более сжато в провокации чистой вибрации о себе (лошадь, гусь, облако…). «Геометрическое» или «свободное» ограничения не представляют объекта, провоцируют, как краски, эмоции, но менее указывают на то, что и объект более свободен, более гибок и, наконец, «абстрактен». У этой отвлеченной формы нет ни брюха лошади, ни клюва гуся. Если вы захотите подчинить объект вашей пластической идее, то вы должны сильно изменить или поменять естественные границы, в соответствии с вашими представлениями. Для удлинения лошади вы должны вытянуть голову или хвост. Это то, что я делал до своих поисков возможностей освобождения от объекта.
Однако, как музыкант может передать свои впечатления-эмоции от восхода солнца без использования звуков поющего петуха, так художник своими чисто живописными средствами для «приукрашивания» своего впечатления утра обойдется без изображения петуха.
Это утро или, скажем, вся природа, жизнь и мироздание полностью окружают художника, и жизнь его души для него является единым источником всякого искусства. Слишком опасно игнорировать значение одной части такого источника (внешнюю жизнь вокруг артиста) или другой (его внутреннюю жизнь); однако это даже более опасно, чем отрезать ногу, так как ее можно заменить искусственной. Здесь отрезается больше, чем нога. Отрезается жизнь в своем собственном творении. Художник, «обкормленный» внешними впечатлениями (жизнь внешняя), изменяет их в своей душе (жизнь внутренняя), действительности и грезе! И не заботится об этом. Результат — творчество.
Таков есть главный закон созидания. Различия выражены исключительно в средствах выражения (внутренняя жизнь) «рассказа», «с» или «без» петуха.