Зырянский край при епископах пермских и зырянский язык. Пособие при изучении зырянами русского языка. Сост. Г.С. Лыткин, преподаватель С.-Петербургской шестой гимназии. СПб., 1889 (V III+232+60+31 in 4).
Эта объемистая книга, предназначенная для зырян, учащихся русскому языку, снабжена предисловием и распадается на две части: историческую (по истории Зырянского края) и филологическую (грамматика и словари). В предисловии автор предается воспоминаниям своих детских размышлений по поводу незнания зырянами русского языка и последствий, отсюда проистекающих. Затем приводится перечень переводов автора с русского на зырянский и описывается судьба их до напечатания. И, наконец, завершается предисловие некоторыми педагогическими указаниями. В этом-то отделе, между прочим, рекомендуется чтение «произведений народного творчества зырян» (IV); самые же произведения находятся во 2-й части книги. Ввиду очень распространенного в литературе мнения, что зыряне не имеют произведений собственного творчества, что почти все ходящие в народ сказки, песни и т.д. — русского или иного, но не зырянского происхождения, приведенные г. Лыткиным образчики зырянского творчества являются несомненно интересными данными в пользу существования национальной зырянской поэзии. Жаль только, что автор из 12 сказок привел всего 5 еще не бывших в печати (остальные перепечатаны из сочинений гг. Савваитова, Рогова и др.). Жаль также и то, что в отделе поговорок попадаются несомненно русские, вошедшие позднее в зырянский язык (как «мягко стелет, жестко спится», «если тихо идешь, дальше уйдешь» и др.). Что, естественно, подрывает доверие ко всему отделу и заставляет желать большей тщательности в проверке. Наконец, мы находим еще «плач при выходе девицы замуж», но также частью перепечатанный у г. Савваитова. Несомненно также, что этот плач более позднего происхождения и со значительным отпечатком русского влияния.
Во 2-й же части помещены, кроме зырянской грамматики, и словари: 1) зырянско-русский с приложением мордовских слов (до 370) и 2) вотско-русский. В прибавлении к этой части дан русско-вотско-зырянский словарь. Все эти словари, представляя интерес, как составленные зырянином по происхождению, отчасти списаны у г. Савваитова (в чем сознается и автор) и кроме того страдают некоторой неточностью и неполнотой, происходящими от желания искусственно вырвать зырянский язык из-под русского влияния. Так, слово «верста» переведено словом «чомкост», «чомкост» же означает непостоянное расстояние около 5 верст, а иногда значительно больше или меньше. Версту же зыряне обозначают словом «верст». Слово «жених» переведено «вероспу», «вajomni», между тем зыряне употребляют взятое из русского «жонiк», а «верос» (муж), соединенное с «пу» (дерево), не встречается в других словарях, да и в народе, насколько известно, не в ходу.
Из статей, помещенных в 1-й части, обращает на себя внимание «Пятисотлетие Зырянского края», главным образом рассуждением о значении и происхождении слова «Зыряне». Этот спорный вопрос, вызвавший догадки акад. Шегрена, г. Савваитова, г. Кл. Попова и др., получает некоторое освещение приведенными г. Лыткиным цитатами из [«]Истории Государства Российского[»] Карамзина и [«]Истории России[»] Соловьева и сближением слова зыряне с «сырьяне», «серьяне», «серень» и «осеренить», с зырянскими «сылны» и «сыкалны» (таять, растаять); «отсюда, — говорит г. Лыткин, — Сыктылва (талая река), зырянская название р. Сысолы». Итак, заключает автор, серьяне есть сысольцы, сысоляне или просто сысола. Епископ Стефан, хорошо знавший зырянский и русский языки, слово «сыктылтас» буквально перевел русским словом «серьяне», «сырьяне», «сириане». Когда епископская кафедра из Иемдына или Устьвыма была перенесена в Вологду, при Иоанне IV, в 1570-х годах, слово «серьяне», т.е. «сысоляне», измененное в «зыряне» (по созвучию со словом зырны, тереть, теснить), заменяет прежнее слово «пермяне» (стр. 19 и 20). Этому совершенно новому предположению нельзя отказать в оригинальности и остроумии. Приводят в смущение лишь два обстоятельства: во-первых, переход «серьяне» в «зыряне» «по созвучию» с «зырны». «Зырны» зырянами употребляется редко и в другом значении. Сам г. Лыткин приводит его в своем словаре, где мы встречаем еще «зырксыны», «зыксыны» — вздорить, кидаться; и «зыркнитны» — шуметь. У г. Савваитова есть близкое к ним «зыркjосjны» — вздорить, вздорничать (см. его зыр.-рус. словарь, стр. 66). Кроме этих слов у зырян есть еще близкое по значению к ним слово «зыртысны» — спихнуть, столкнуть. Во всяком случае, если искать созвучия, то с одним из этих слов, а не с зырны, имеющим совершенно другое значение. Во-вторых, если предположить, что «серьяне» введено Стефаном, то невольно возникает вопрос: отчего не удержал он известного ему зырянского названия коми? Предположение является совершенно произвольным и похожим на то «внутреннее убеждение», к которому в сомнительных вопросах прибегает г. Лыткин. Крайне зыбкая почва, представляемая этим «внутренним убеждением», принимается иногда г. Лыткиным за твердое основание. Скромно высказав свое «убеждение» где-нибудь в примечании, этот автор через 2-3 страницы так убеждается, что говорит о нем уже как о факте, не подлежащем сомнению. Для примера сличаю прим. 3 на стр. 5 и текст стр. 7. В примечании говорится: «я внутренне убежден в том, что Стефан по мужской или женской линии зырянин, как братья Кирилл и Мефодий — славяне. В характере Стефана много зырянского: добросердечие, правдивость, трудолюбие, твердость, пытливость и трезвость ума (словно это черты, принадлежащие лишь зырянам! — В.К.); его переводы на зырянский язык обнаруживают, что он и думал по-зырянски, а не по-русски, как делают новые переводчики-зыряне» (уже самая бедность зырянского языка противоречит этому, да вообще такому рода доказательства принято называть логическим термином contradictio in adjecto). На стр. 7 говорится: «образованный зырянин Стефан не отказался и от предложения необразованного зырянина Пана» и т.д. Внутреннее убеждение получило силу факта.