Будет ли он возвращаться сюда, скажем, чтобы восстановить свои силы? Думаю, он нехило так удивится, когда узнает, что его усыпальницу разгромили, а саркофаг нагло вскрыли… — хихикнул Клейн, по непонятной причине обрадовавшийся стечению обстоятельств.
Тем временем, «Кукла-Горамик», вывернул себе руку.
Левая ладонь со скрипом согнулась в бескостном запястье, откуда изверглась кровь наперебой с плотью.
В месте сгиба оказалась вделанная черная металлическая трубка!
В его руке все это время хранилось мелкокалиберное мистическое оружие!
Достойное архиепископа Церкви Бога Пара и Машин орудие… Однако, крайне дорогое… Понятное дело, такие экземпляры мастерятся только для самых важны и точно не подходят для вооружения личного состава… — рассудил Клейн, ощутив, что тот день мог стать для него переломным моментом для переосмысления множества вещей, происходивших в потустороннем мире.
Единственной проблемой было то, что Потусторонние Черты хранились вечно, а Ремесленники, увы, были недолговечны. Это было камнем преткновения для массового производства такого оружия.
Архиепископ приложил левое запястье к каменной двери.
Под звук скрежещущих друг об друга шестеренок, из его руки повалил ярчайший свет.
Луч света, сильный как само солнце, мгновенно пробился, и также быстро исчез.
Массивная каменная дверь стерлась в порошок, словно ее там никогда и не существовало.
Он… Уничтожил… Дверь? Если Амон вернется сюда и обнаружит, что его крепчайшей двери больше нет — это будет весело… — помыслил Клейн и чуть было не рассмеялся, представив сцену возвращения Амона в свою гробницу.
Так и закончилось исследование гробницы семейства Амон. Сцена вокруг Клейна принялась упраздняться и переформатироваться, обращаясь двумерным фоном.
Иллюзорное, древнее и причудливое серебряное зеркало появилось перед ним в воздухе. Черные, словно маленькие глаза, драгоценные камни, таинственно замерцали.
Белесые буквы в отражении зеркала быстро перестроились в строки:
«Ваш верный слуга Аррод закончил доклад и готов вновь услужить».
Клейн, немного опешивший от воистину щедрого предложения, немного насторожился.
— Хорошо, можешь покинуть меня, — отозвался он и кивнул зеркалу.
«Повинуюсь, владыка Духовного Мира», — начерталось в отражении Аррода.
Спустя секунду сцена вокруг Клейна, словно битым стеклом, разлетелась вдребезги.
«Владыка Духовного Мира»? Он и впрямь ощутил силу таинственного пространства над серым туманом… — подумал Клейн, убедившись, что Аррод покинул его сон.
Неужели это зловредное зеркальце мне повинуется? Или, может быть, у него какая-то иная цель…
Мне следует быть осторожным… В противном случае, Разум Машины и ко мне явится, чтобы обстрелять мой дом пушечными ядрами… — собрался с мыслями Клейн.
Он с нетерпением ждал следующего дня, ибо Разум Машины, вероятнее всего, уготовил ему подарок!
Глава 449. Лучший выбор.
Район Императрицы. В роскошном имении графа Холла.
Холодный зимний ветер задувал этим утром, но внутри виллы было тепло, как весной, а из элегантного камина доносился звук потрескивания поленьев.
Одри Холл велела своему модельеру, миссис Гвинее, снять с нее мерки, дабы сшить восхитительное платье для новогоднего банкета. Наряд молодой аристократки должен был выражать ее настроение и царившие в сердце чувства.
Горничная по имени Энни приблизилась к Одри и прошептала ей на ушко:
— Леди Эскаланте прибыла.
Так скоро? — Приятно удивилась Одри, но никак не показала это своим видом.
— Попроси ее подождать в моей художественной студии. Я приду к ней буквально через пять минут.
— Провести ее в вашу художественную студию? — Удивившись переспросила Энни.
— Да, я хочу показать ей мою последнюю работу. По ее словам, в творчестве кроются истинные мысли человека и его эмоции, — неторопливо объяснила Одри.
— Да, мисс, — кивнув и улыбнувшись, промолвила служанка.
Не прошло и пяти минут, как Одри, зайдя в свою студию, увидела Оселеку Эскаланте, любовавшуюся картинами на стенах.
— Это «Затаенная в сердце ночь» Ченчи. Воистину, шедевр, успокаивающий душу, — улыбнулась Одри, представив картину Оселеке.
— «Затаенная в сердце ночь»? Одна из десяти лучших работ прошлогодней выставки «Сто лучших картин прошлого столетия»? — Неподдельно удивилась Оселека, явно интересовавшаяся новостями Баклунда и модными журналами.
К тому же, она была Потусторонней с Пути Зрителя, посему обладала отличной памятью.