Голос Бейкерленда эхом разнесся по спальне, но ее не покинул. Музыка коварно не стихала, а гости все так же изрядно шумели. На балу никто не услышал его крик. Спальня превратилась в отдельно взятый, отовсюду и всех изолированный мирок.
— Это…
Бейкерленд прервал истеричный вопль и прищурившись огляделся.
Епископ Роз не спешил.
— Ты сам так решил. По своей собственной воле, по своим же правилам, которые установил самолично. Ты велел страже не беспокоить тебя, не слоняться поблизости, но и никого не подпускать к двери. Да… Я разве что, слегка подкрепил твою волю. В установках допустил небольшие поправки… Если ты хочешь выбраться отсюда, тебе придется победить не меня, а себя самого.
Выражение лица Бейкерленда переменилось. Его осмысленные приказания были чужой спланированной игрой. Силы, что таким образом могли воздействовать на разум напомнили еще об одной последовательности.
— Порочный Барон! — прорычал Бейкерленд.
Это была шестая Последовательность из пути Темного Императора.
Он не успел договорить, как его лицо внезапно помрачнело, и он выпалил:
— Нет! Пастырь! Да ты же Пастырь! Ты из Ордена Авроры? Тот самый Мистер «А»?! Почему ты пришел за мной?
— Ну уж нет, — Усмехнулся Пастырь, — Тебе не следует знать кто я такой… Прими же благословение Господа…
Тело незваного гостя пробило дрожью. И тут он застыл, словно превратился в марионетку.
Бейкерленд восторженно расхохотался. Былой страх в одно мгновение сменился ликованием. Он вынул из левого нагрудного кармана белый носовой платок и вытер уголок рта.
— Я очень рад тому, что мы смогли с тобой так хорошенько поболтать. Мне хватило времени…
После того, как платок упал вниз, на месте того же левого нагрудного кармана материализовалась голова размером с большой палец. Это была головка марионетки, у нее был полностью черные глаза!
Пастырь открыл было рот и только собираясь что-то сказать, как вдруг он услышал сдавленный приглушенный голос, который доносился откуда-то издалека.
— Ты…
Спустя мгновение его тело внезапно натянулось, а кожа потемнела. Из его головы вылезли два остро торчащих изогнутых козлиных рога, на которых красовались странные зловещие узоры и символы. Крылья, что появились за его спиной свирепо захлопали, осыпая все вокруг серой и пеплом.
Пастырь оттолкнулся на три метра вперед, превратившись в дьявольское создание.
И не смотря на все это, его суставы были накрепко схвачены. Его движения были скованы и тяжелыми, а мысли расплывчаты.
— Ты все еще обладаешь силой Дьявола? Как и положено Пастырю, позволь мне отправить тебя к твоему господину.
Без церемоний, Бейкереленд образовал в своей руке пылающее копье с белым от каления наконечником.
Он выгнул спину и занес руку, намереваясь совершить бросок, чтобы пригвоздить Пастыря к стене и сжечь его дотла
Седьмая последовательность Пироманьяк, что с Пути Заговорщика, так же имел другое название, исходящее из древности — «Огненный Маг»
*Кхе*
*Кхе*
*Кхе*
Кашель Бейкерленда низвергся по помещению настолько оглушительно громко, что казалось Посол вот-вот выплюнет свое сердце и легкие. Пылающее копье в его руке обмякло. На его лице проступил румянец, а лоб раскалился жаром от приступа.
Его превосходство ослабло, как и его хватка. Преимущество, которым наделил его мистический артефакт — сошло на нет. Пастырь высвободился из чар и расковался.
— Как думаешь, я так долго с тобой проболтал из-за твоей приятной компании? Как тебе на вкус пневмония? — Вопросил дьявольский лик, с изогнутыми в улыбке уголками рта. Услышав эти слова, Бейкерленд воссоздал в памяти тот прекрасный и чарующий образ, в котором сначала предстал перед ним враг.
— Кхе-кхе, зараза! — С сожалением утвердил он, — Ты… Кхе-кхе… Убила ме… Кхе-кхе… Демонесса Скорби!
Пастырь рассеял свое дьявольское обличие оставив за собой шлейф былых форм.
— Нет, что ты, я лишь принял дар от Святого Тенебруса. Я осознаю, что у Заговорщиков всегда найдется туз в рукаве, а в случае особой необходимости они пустят все средства, лишь бы добиться своего, посему я приложил все свои силы, дабы не позволить родиться в твоем сердце и лучику надежды.
Перед ним воспарила полупрозрачная книга.
Древний фолиант молниеносно перелистнулся и тихо пропел:
«Я прибыл. Я узрел. Я записал.»
— Записав однажды, у меня появится лишь единственный шанс для сотворения. Мне поведал это Святой Тенебрус. У меня нет всей его силы, но той, что есть — вполне хватит.