Оказавшись в Вечности, он десять лет провел в школе в качестве Ученика. Окончив школу, он вступил в третий период — Наблюдателя. И только после этого он стал Специалистом и подлинным Вечным. Таковы четыре периода жизни Вечного: Времянин, Ученик, Наблюдатель и Специалист. Он, Харлен, прошел их все чрезвычайно гладко. Можно сказать, успешно.
Он ясно помнил тот день, когда с Ученичеством было покончено, и они стали полноправными членами Вечности; когда, еще не сделавшись Специалистами, они получили официальное звание Вечных.
Он помнил это: Школа кончилась, Ученичество прошло, он стоит в одном ряду с пятью другими выпускниками, руки заложены за спину, ноги чуть-чуть расставлены, взгляд устремлен вперед.
Наставник Ярроу держал речь, сидя за столом. Харлен прекрасно помнил Ярроу — маленького нервного человечка со всклокоченными рыжими волосами, веснушчатыми руками и тоскливым выражением глаз. (Это выражение тоски не было редким среди Вечных — тоска по дому и корням, неосознанная и нежеланная тоска по одному недоступному Столетию.)
Слов Ярроу, конечно, Харлен не запомнил, но их смысла не мог забыть никогда.
— Теперь вы Наблюдатели, — говорил Ярроу. — Это не слишком почетная работа. Специалисты смотрят на нее как на детскую забаву. Может быть, и вы, Вечные, — после этого слова он помедлил, давая каждому из них возможность подтянуться и просиять от гордости, — может быть, вы сами думаете так, но тогда вы глупцы, недостойные быть Наблюдателями. Не будь Наблюдателей, Вычислителям нечего было бы вычислять. Планировщики Судеб не знали бы, что планировать, у Социологов не было бы данных для анализа — все Специалисты остались бы без работы. Я знаю, что вы не раз уже все это слышали, но я хочу, чтобы вы запомнили это как следует.
Вам, совсем еще юнцам, предстоит нелегкая задача — выйти из Вечности во Время, в самые непростые условия, и вернуться назад с фактами. Это должны быть объективные, беспристрастные факты, свободные от ваших мнений и вкусов. Факты достаточно точные, чтобы их можно было ввести в Счетные машины, достаточно достоверные для подстановки в социальные уравнения; Достаточно объективные, чтобы стать основанием для Изменений Реальности.
И еще запомните вот что. Работу Наблюдателя нельзя делать кое-как, чтобы только от нее отделаться. Только здесь вы сможете показать, на что вы способны. Не школьные отметки, а работа Наблюдателем определит вашу специальность и планку будущего роста. Это будут ваши курсы повышения квалификации, Вечные, и достаточно совершить небольшой промах, совсем небольшой, чтобы, невзирая на все ваши таланты, навсегда попасть в Работники. Вот и все.
Он пожал руку каждому, и Харлена, серьезного и взволнованного, охватила гордость при мысли, что ему выпала величайшая привилегия стать Вечным и отвечать за счастье всех человеческих существ, живущих в подвластных Вечности Столетиях.
Первые задания Харлена были незначительными и строго контролировались, но он отточил свои способности на оселке опыта, понаблюдав дюжину Изменений Реальности в дюжине различных Столетий.
На пятый год ему присвоили звание старшего полевого Наблюдателя и прикрепили к 482-му Сектору. Впервые ему предстояло работать совершенно самостоятельно, и мысль об этом отняла у него значительную долю самоуверенности, когда он впервые отчитывался перед возглавлявшим Сектор Вычислителем.
Маленький недоверчивый рот и злые глаза Вычислителя Гобба Финжа никак не вязались с его обликом. Вместо носа у него была круглая лепешка, вместо щек — две лепешки побольше. Ему не хватало только мазка алой краски и седой бороды, чтобы превратиться в изображение первобытного святого Николая.
Или Санта-Клауса, или Крисса Крингла. Харлен знал все три имени. Он сомневался, чтобы кому-нибудь из ста тысяч Вечных доводилось слышать хоть одно из них. Харлен испытывал тайную, смешанную со стыдом гордость подобными познаниями. С первых же дней в школе он увлекся Первобытной историей, и Наставник Ярроу поощрял это его увлечение. Постепенно Харлен по-настоящему полюбил эти странные, извращенные Столетия, предшествовавшие не только основанию Вечности в 27-м, но даже открытию Темпорального поля в 24-м. Он изучал старинные книги и журналы. Ему случалось забираться — если удавалось получить разрешение — в самые первые Столетия Вечности в поисках нужных материалов. За пятнадцать лет он сумел собрать неплохую личную библиотеку, которая почти целиком состояла из бумажных изданий. Там был томик, написанный человеком по имени Герберт Уэллс, и еще один, автора которого звали В. Шекспир, — какие-то бессвязные истории. Самым ценным было полное собрание переплетенных томов Первобытного еженедельника, которое занимало невероятно много места, но он из сентиментальности никак не решался заменить его микропленками.