И в производстве стеклянных изделий есть работы для взрослых мужчин как будто не очень вредные, но которых дети выдержать не могут. Тяжёлый труд, отсутствие установленного рабочего времени, частая ночная работа и в особенности высокая температура в мастерских (100° — 130° по Фаренгейту) — всё это вызывает у детей общую слабость и болезненность, плохой рост и в особенности болезни глаз, желудка, бронхит и ревматизм. Многие дети бледны, с красными глазами, нередко теряют зрение на целые недели, страдают сильной тошнотой, рвотой, кашлем, частыми простудами и ревматизмом. Когда вынимают готовые изделия из печей, детям часто приходится работать при такой высокой температуре, что доски, на которых они стоят, загораются у них под ногами. Стеклодувы большей частью умирают в раннем возрасте от истощения и чахотки. (Лифчайлд. «Отчёт», приложения, ч. II, стр. L 2, §§ 11, 12; Франке. «Отчёт», приложения, ч. II, стр. К 7, § 48; Танкред. Документы, приложения, ч. II, стр. I 76 и т. д.; всё в «Отчёте комиссии по обследованию детского труда».)
В общем отчёт отмечает постепенное, но неуклонное проникновение фабричной системы во все отрасли промышленности, что особенно выражается в привлечении к работе женщин и детей. Я не счёл нужным проследить повсюду прогресс техники и процесс вытеснения взрослых мужчин. Кто хоть до некоторой степени знаком с промышленностью, сам без труда дополнит всё мной не досказанное; мне же рамки моей работы не позволяют проследить в деталях эту сторону современного способа производства, результатов которой я уже коснулся в связи с фабричной системой. Повсюду вводятся машины, уничтожая этим последние следы независимости рабочего. Повсюду семья разрушается, вследствие работы жены и детей на фабрике, или же ставится на голову, когда муж сидит дома без работы. Повсюду необходимость введения машин передаёт в руки крупных капиталистов предприятия, а вместе с ними и рабочих. Централизация собственности неудержимо растёт, разделение общества на крупных капиталистов и неимущих рабочих с каждым днём становится всё резче, и всё промышленное развитие нации гигантскими шагами движется к неизбежному кризису.
Я упоминал уже выше, что в области ремесла могущество капитала и в некоторых случаях разделение труда привели к тем же результатам, вытеснили мелкую буржуазию, поставив на её место крупных капиталистов и неимущих рабочих. Об этих ремесленниках остаётся сказать, в сущности, очень мало, так как всё, что их касается, мной уже было изложено, когда речь шла о промышленном пролетариате вообще; к тому же здесь, со времени начала промышленного переворота, произошло очень мало перемен как в способе работы, так и в её влиянии на здоровье рабочих. Но соприкосновение с настоящими промышленными рабочими, гнёт крупных капиталистов, дающий себя чувствовать гораздо сильнее, чем гнёт мелких мастеров, с которыми подмастерье находился в личных отношениях, влияние большого города и снижение заработной платы — всё это сделало почти всех ремесленников деятельными участниками рабочего движения. Об этом у нас будет речь впереди, а пока нам остаётся ещё заняться одной категорией рабочего населения Лондона, заслуживающей особого внимания ввиду необычайной жестокости, с которой она эксплуатируется алчной буржуазией. Я имею здесь в виду модисток и швей.
Как это ни удивительно, изготовление именно тех предметов, которые служат для украшения буржуазных дам, сопровождается самыми печальными последствиями для здоровья занятых этим рабочих. Мы уже столкнулись с этим, когда говорили о производстве кружев, а здесь мы докажем это на примере лондонских модных лавок. В этих заведениях занято множество молодых девушек, в общей сложности около 15 тыс., которые большей частью приехали из деревни, живут и столуются у хозяев и, таким образом, находятся у них в полном рабстве. Во время фешенебельного сезона, который продолжается приблизительно четыре месяца в году, число рабочих часов даже в лучших предприятиях доходит до 15 в день, а в случае срочных заказов — до 18. Но в большинстве мастерских в этот период работают без какого-либо ограничения времени, так что девушки никогда не имеют на отдых и сон более шести часов, а часто всего только три или четыре, а иногда и два часа в сутки. Таким образом они работают от 19 до 22 часов в сутки, если — что бывает довольно часто — не работают всю ночь напролёт! Единственным пределом продолжительности их работы является полнейшая физическая невозможность дольше держать иголку в руках. Случается, что эти беспомощные существа по девять дней подряд не раздеваются и спят только урывками на матраце; пищу им дают мелко нарезанную, чтобы они как можно скорее могли проглотить её. Одним словом, при помощи морального кнута, удерживающего их в рабстве, — угрозы расчёта, — этих несчастных девушек принуждают к такой продолжительной и непрерывной работе, какой не мог бы выдержать и крепкий мужчина, а тем более не выдерживает хрупкая девушка в возрасте от 14 до 20 лет. К тому же духота в мастерских и спальных помещениях, согнутое положение, часто скверная, трудно перевариваемая пища, но главным образом продолжительный труд и отсутствие свежего воздуха — всё это оказывает самое губительное влияние на здоровье девушек. Очень скоро появляются утомление, истощение, слабость, потеря аппетита, боли в плечах, спине и пояснице и прежде всего головные боли; затем наблюдается искривление позвоночника, высокие сутулые плечи, худоба, припухшие, слезящиеся и вообще больные глаза, близорукость, кашель, узкогрудость и одышка, равно как и всевозможные женские болезни. Во многих случаях глаза так портятся, что наступает неизлечимая слепота, полное нарушение зрения, а если зрение ещё достаточно сохранилось, чтобы можно было продолжать работу, чахотка обычно кладёт конец короткой и печальной жизни этих изготовительниц нарядов. Даже у тех, которые достаточно рано оставляют эту работу, здоровье бывает настолько подорвано, что никогда не восстанавливается вполне; они постоянно хворают, особенно после брака, и производят на свет хилых детей. Все врачи, опрошенные комиссией по обследованию детского труда, единогласно утверждали, что трудно себе представить образ жизни, который так разрушал бы здоровье и приводил бы к столь ранней смерти, как жизнь модисток.