Катерина. Будешь, если на то пойдет.
Вера. Не буду! Для кого мне жилы рвать?
Катерина. У тебя сын есть.
Вера. Сын!.. Вот затянется война, и сын пойдет туда, где батько. А не будет войны, все равно — вырастет, уйдет, и останусь одна.
Максим. Строили, строили, затратили миллиёны на эти мэтэсэ, мэтэхвэ, и опять нам же строить…
Андрий. А как иначе?
Максим. Иначе?.. И в хатах можно выкормить тех телят и поросят. Хозяин бы выкормил…
Вера. Как подумаешь, как нам трудно будет — и руки не поднимаются, и жить не хочется. Зачем жить?
Катерина. Затем и жить, чтоб легче стало.
Вера. Хорошо тебе говорить, Катька. Вот вы, двое, сошлись, вас уже парочка… Да если б было мне для кого, я бы пальцами рыла землю, по зернышку руками бы сажала! Чтоб прийти домой, да не в пустые стены. Чтоб пожалел он тебя, пригрел, слово ласковое сказал… Эх, доля наша бабья, богом проклятая!..
Баба Галька. Э, Верка, Верка! Я больше твоего на свете прожила. Сколько я видала, и хорошего, и плохого, сколько я людей похоронила! А хочется посмотреть своими глазами — что оно будет еще лет через двадцать.
Максим. Чертов батька знает, что оно будет… Может, союзники потребуют от нас за свою подмогу, чтоб мы и колхозы распустили.
Андрий. Что ты мелешь? (Долго смотрит на Максима). Некому было тебе, вижу, без нас мозги прочесывать. Два года фашистскую брехню тут слушал.
Максим. Никого я не слухал, я сам по себе жил. Они на мой край до лесу и ходить боялись.
Андрий (Павлу). Видал такого? Последним единоличником был у нас.
Максим. Вот, опять вспоминаете! Последним вступил, да. Один оставался. Куда деваться? А если скажут (встает): «Разойдись!» — опять же выполню команду.
Катерина (Мусию Петровичу). А вы говорите, диду Мусию, с бабами не сговоришься.
Нюрка. Эге! Забирайте его в свою бригаду. Я его такого (она выглядит девчонкой рядом со вставшим во весь рост Максимом) не перевоспитаю.
Андрий. Этого не предвидится — «разойдись». Чего тебе в голову взбрело?
Баба Галька. Видит, что все спалено, машин нету, ничего нету, думает — и колхоза нету.
Андрий. Колхоз — вот мы, люди… (Встает.) Ну, давайте кончать. Утро вечера мудренее. Завтра пойду опять в район, буду выяснять, что и как… (Укладывает бумажки в стол.)
Колхозники одеваются. Марфа входит в переднюю комнату.
Баба Галька (подходит к Андрию). Так я, товарищ сержант, хотела…
Нюрка. Не сержант, Архиповна. Видите — четыре звездочки. Капитан.
Баба Галька. Я, товарищ капитан, хотела…
Стешенко. Гвардии капитан.
Баба Галька. А чтоб вам!.. Понадевали погоны, ордена, не знаешь, как до вас и подступить.
Андрий. Подступай по-старому.
Баба Галька. То и лучше. Я хотела, Андрий, спросить, какую работу ты мне дашь на весну. Опять на огород?
Андрий. Хочешь — иди на огород.
Баба Галька. Ну и добре! А то Мусий хотел меня своей властью амбарщицей назначить. А что там делать на амбарах? Раздать семена по бригадам, а потом до самых жнив мышей ловить в пустых закромах? Так с этой работой и кот справится, зачем туда бабу посылать?
Андрий. Пойдешь на огород, не возражаю.
Колхозники расходятся. У стола остаются Андрий и Павел. Катерина, Вера и Нюрка задерживаются у двери. Марфа подметает пол в передней. Вася стелет постель.
Марфа. Кто ж мне будет трудодни писать за то, что убираю тут всякий раз после гостей? Заняли хату под правление… (Метет.) Нет, не надо, я шучу. Нам веселее, когда у нас люди собираются… Как засвечу лампу, так и идут на огонек, идут…
Стешенко возвращается в хату.
Стешенко. У тебя там, Марфуша, в сенях снегу полно намело. Дверь не прикрывается плотно. Есть топор? Найди-ка, я поправлю.
Марфа достает из-под лавки топор. Стешенко дает ей зажигалку.
Идем, посветишь мне. (Уходит с Марфой в сени.)