Андрий. Не надо, не успеешь.
Гаша. Я, Андрий Степанович, хотела вам сказать… И вам, Кость Романович…
Андрий. Скажи.
Гаша. Дети у меня, двое… Что я им про отца буду говорить, когда вырастут?
Кость Романович. У них и мать есть.
Гаша. Вот. Я за все должна ответить. Но за детей больше — моя кровь. Вырастут, вот тогда спросите меня: «Каких защитников родины ты воспитала?»
Кость Романович. Спросим.
Гаша. Как сама люблю эту нашу землю, так и их научу любить!.. (Отходит к памятнику в толпу.)
Павел (смотрит ей вслед). Этим словам верь, Андрий. (Отходит.)
Андрий (Кость Романовичу и Катерине). Забывает свое, стал о людях думать… Это ты ему душу отогрела.
Катерина. Не знаю… Все вспоминает свои сальские степи…
Андрий уходит к памятнику, ставит в почетный караул Гашу.
Гаша (принимая винтовку). Поклон тебе, сестричка, первомайский… И вам, девчата… И вам, товарищи дорогие, незнакомые…
Кость Романович. Незнакомые… Написали родственникам этих бойцов, что похоронены здесь?
Катерина. О четырех известили. Один родом из Канева, зимою мать приходила сюда. А у одного так залило кровью документы, что не узнали, как и зовут.
Андрий возвращается к Кость Романовичу. Павел и Катерина отходят в сторону. В степи, за людьми, собравшимися у памятника, — тихая лунная ночь. Изредка налетает ветер, качает высокую траву у дороги.
Кость Романович. В зареченских колхозах плохо дело. Придется тебе, Андрий, послать в Сосновку одну бригаду с плугами на помощь. Сам знаешь, какое там положение. Тут трудно, а там — вдесятеро.
Андрий. Ну, что ж, пошлем человек двадцать из разных бригад. И Катерину пошлем туда.
Кость Романович. Да, да. Туда таких запевал, как она, нужно!..
Отходят, разговаривая.
Катерина. Хорошо здесь ночью. Дышится вольно…
Павел. Я люблю степь. По лесу идешь, идешь, и все стена перед тобою, не видно, что впереди. А тут — простор…
Катерина. Жить будем, Паша. Погибшим — вечная память, а живым — жить… Ты и для нашего колхоза много сделаешь. Построим все, как и до войны было, зацветет колхоз — хорошо будет у нас…
К Павлу и Катерине подходят Марфа Стеблицкая и Стешенко.
Стешенко. Марфа Ивановна сказать тебе что-то хочет.
Марфа. Я плохо работала на посевной или хорошо?
Катерина. Хорошо, Марфуша.
Марфа. Так чего ж Андрий меня не выкликает? Почему я не могу возле памятника постоять?
Катерина. Мы думали, тебе тяжело будет.
Андрий (подходит к Марфе). Разволнуешь ты людей. Тут матери, сестры…
Марфа. Я не буду кричать, Андрий Степанович. Я уже столько выплакала!.. Не встанет он на мой голос…
Андрий. С Ганной Архиповной тебя поставлю.
Марфа отходит.
(Стешенко.) Заступай, Иван Назарович.
Стешенко подходит к памятнику, берет у Гаши винтовку и становится на пост по всем правилам — подтянувшись, одернув рубаху, с солдатским поворотом через левое плечо. На место женщины становится Вася Стеблицкий. Кость Романович стоит возле Павла и Катерины. В группе женщин, в стороне, слышен разговор.
Женщина. Осенью, как покончаем работы в поле, разобьем тут сад. Цветов насажаем вокруг памятника. А памятник сделаем другой, высокий, чтоб далеко было видно. Их могилы здесь, а наши, может, где-то под Курском или в Белоруссии лежат. Там тоже люди память о них берегут…
Кость Романович. Во всех колхозах митинги проводят в поле. В селах нет, все вышли на сев, старый и малый. Как работают люди!.. Ведь посеем! Теперь уж видно, что посеем (Павлу). Сколько тракторов освобождается здесь?
Павел. Две машины можно уже снять.
Кость Романович. Посылай их сегодня же ночью в зареченские колхозы. Чтоб с утра начали там пахать.
Марфа (подходит). Вам из райкома, Павло Тимофеевич, звонили сегодня утром в правление.
Павел. Кто звонил?
Марфа. Не знаю, машинистка, что ли. Письма там какие-то вам.