Настя. Берлин взял, а меня не возьмешь.
Входит Савелий Маркович.
Савелий Маркович. Здравствуйте! (Подходит к Любе, неодобрительно оглядывает ее столик.)
Люба. Вам что, Савелий Маркович?
Савелий Маркович. Чего уселась поперек дороги? Можно к ней?
Люба. Проходите.
Савелий Маркович (войдя в горницу). Здравствуй, Никитишна. (Садится у стола, Степан отходит к окну.)
Настя. Здравствуйте, Савелий Маркович.
Савелий Маркович. Настасья Никитишна! С жалобой к тебе пришел. Как к нашему депутату, и вообще…
Настя (просматривая бумаги). Да, да…
Савелий Маркович. Ты большой человек, тебя Шавров боится, должна нагреметь на него. Ни копейки не дает на обработку сада! Культиваторов нету, химикаты не закупили, опрыскивателей нету. Как можно доход от сада требовать, а расходу не делать? Ведь это только дикарь думает, что дерево само растет. Не овес, не пшеница, не надо, мол, пахать-сеять.
Настя. Люба! Статью в «Соцземледелие» послала?
Люба. Послала.
Савелий Маркович. Вот я сам составил смету, чего нужно в обязательном порядке купить для нашего сада. Посмотри. Надо заставить его, толстосума, раскошелиться! (Подает бумагу, Настя читает.) Пшеничка, урожай. Конечно, хлеб — всему голова. Но все же и до хлеба много кой-чего нужно человеку. Небось сам Шавров с похмелья как-то жинку ко мне за мочеными яблоками присылал…
Настя. Хорошо, Савелий Маркович. (Отдает ему смету.) Я тоже — за культурный сад. Приходите вечером на заседание правления, разберем этот вопрос. Люба! С опытной станции — напоминание. Просят не задерживать отчет.
Люба. Сегодня пошлем.
Савелий Маркович. Он меня на смех поднимает. «Тебе, говорит, нельзя садоводство доверить, ты ненормальный человек, посадил персики во дворе, а они померзли».
Люба (подходит). Я вот тут сама написала. Посмотрите, так ли? Большой вопросник прислали. Обо всех сортах, какие вы у них брали, запрашивают: какой дали урожай, по сравнению с местными, сколько раз пололи, подкармливали, когда, чем. Я из ваших рабочих дневников выбрала.
Настя. Хорошо, проверю.
Савелий Маркович. Что же, говорю, каждый по своей линии с ума сходит. Где я посадил персики? У себя во дворе. Мой опыт — мой убыток… (Видит, что Настя слушает его невнимательно.) Ну, ладно, приду на правление. До свиданья. Извиняй, что побеспокоил.
Настя. До свиданья, Савелий Маркович.
Савелий Маркович, махнув рукой, сердито крякнув на пороге, уходит.
Степан. Окончательно, Настя?
Настя. Окончательно.
Степан. Кого же ты ждешь? Года уходят. Настя. Никого… А может, и жду. Не такого, как ты, Степа, не прими в обиду. Прощай.
Уходит на кухню. Степан выходит в прихожую, постояв немного в раздумье, садится на диван. Люба, сложив письма стопкой, достает из ящика стола сильно потрепанную книгу, погружается в чтение.
Входит Алена, одетая по-домашнему, в калошах на босу ногу, с большим глиняным кувшином.
Алена (Любе). Никитишна дома? (Степану.) И чего ты к ней ходишь, время отнимаешь? Не раз уж было тебе сказано: понапрасну ножки бьешь.
Степан. Не твое дело. Ты-то чего шныряешь тут? Алена. Соли хотела маленько занять у соседки. Огурцы солю, а лавка закрылась на переучет.
В сенях — стук.
Еще кого-то черт несет. (В сени.) Женщина всю неделю в поле работала, отдохнуть бы надо в воскресенье, а вас тут нелегкая…
Входят приезжий колхозник и Савелий Маркович.
Ох, это не наши!..
Приезжий колхозник. Приезжий я. Из Куйбышевской области.
Алена. Здравствуйте! Извиняюсь! Вы к Настасье Никитишне?
Приезжий колхозник. К ней, да. Привет вам от колхозников Куйбышевской области! Я — Сергей Петрович Жуков, из колхоза «Верный путь», животновод. (Здоровается за руку с Аленой и Степаном.)
Степан. Здравствуйте. Агеев.
Алена. Сорокина. Елена.
Люба (сухо). А по какому делу, товарищ Жуков?