Опёнкин, вообще редко выступавший на пленумах и активах, на этот раз разошелся:
— Я не возражаю, товарищи, посидеть в этом зале и час, и два. Послушать, скажем, хороший доклад, лекцию о международном положении, что ли. Пусть знающий человек расскажет нам, чего мы сами не успели прочитать или, может, в чем не сумели разобраться. Он нам расскажет — мы потом людям передадим. Но когда вот тут товарищ Коробкин доказывает нам, что свинья животное полезное!.. Этого же невозможно терпеть! А что греха таить, и на областных заседаниях немало приходится слушать таких речей. Выйдет человек на трибуну и тарахтит, тарахтит, как по коробке! После станешь вспоминать: о чем же он говорил? Да ни о чем! Все вот такое же: «мобилизовать усилия!», «поднять на высоту!» Иногда и председатель не остановит. Кричат уже все: «Довольно!», «Регламент!» — а он тарахтит. Будто ему сдельно за каждое слово платят. А мы сидим в зале и думаем: а кто же наше время оплатит? Пятьсот человек сидят здесь — сколько ты нашего времени загубил! Пересчитать бы его на человеко-часы! Шоферов за холостые пробеги милиция штрафует. Там — тонно-километры. Тут — человеко-часы. Тоже ценность немалая! И некому штрафовать этих расхитителей времени.
Опёнкин сошел вниз под одобрительный смех в зале и аплодисменты.
И почти все, кто выступал после Опёнкина, — а выступило еще человек десять, так что по «цифровым показателям» собрание партактива прошло «на уровне», — почти все говорили о том, как вредно отражаются на работе обилие заседаний, долгие словопрения, келейность обсуждения таких вопросов, какие нужно решать с народом.
Редактор районной газеты Посохов, сидевший в президиуме позади Мартынова, усмехаясь, нагнулся к нему через спинку стула:
— До чего же страшна сила инерции, Петр Илларионыч! Смотри-ка, задал ты тему для разговора — о вреде пустословия, — и уж который человек об этом говорит, повторяют друг друга!.. «Еще одно заседание относительно искоренения всех заседаний!»
Секретарь райкома комсомола Рыжков говорил:
— В древние времена в Спарте считалось доблестью, если человек сумел в двух-трех словах высказать то, что другой и в часовую речь не уложит. Не следовало бы нам возродить эти спартанские традиции?
Ему бросили реплику из зала:
— А сам не уложился в регламент, тринадцатую минуту уже говоришь!
Выступил секретарь парторганизации колхоза «Дружба» Мостовой, тот самый, что сочинял речь для заведующей свинофермой, и резонно, с фактами отчитал работников аппарата райкома за канцелярские методы руководства.
— Приезжает к нам в первичную организацию инструктор райкома. Что он проверяет, чем он интересуется? Когда партсобрания проводили, какие вопросы обсуждали. Опять же — сколько человек выступило в прениях, достаточна ли была активность. Ну, протоколы прочитает — грамотно ли написаны. План работы спросит — какие читки, беседы в бригадах наметили, проводим ли их? А что в нашей жизни изменилось после этих собраний — это его не интересует! Вот в такой-то бригаде проводили беседу о решениях пленума. А как оно там после этого пошло дело? Лучше ли стали работать колхозники? Может, новые передовики в этой бригаде появились? Соревнование закипело? А ежели никакого сдвига — как же вы, товарищи, проводили беседы? Чего-то, значит, не довели до сознания. А ну-ка, пойдемте вместе, еще поговорим с людьми, и я вам помогу! Так бы нужно. Но у нас так не делается. Бумажки, бумажки!.. Как говорится: можешь и не уметь работать, умей отчитаться гладко по бумажке — и все будет в порядке! Сами вы, товарищи райкомовцы, приучаете нас к этому! А вы, товарищ Мартынов, видимо, совсем не занимаетесь своими инструкторами. Прямо через их головы, по крутой траектории, достаете в колхозы. Хотите, чтоб в колхозах был порядок, а до сих пор не навели порядка в своем аппарате! Под носом у вас, в самом райкоме, и бюрократизм и канцелярщина — все то самое, за что и нас ругаете!..
Мартынов почесал затылок. Что верно, то верно. До самого близкого у него как-то «не дошли руки». Не собирал он ни разу инструкторов, не беседовал с ними по душам, не учил их на практике живым методам партийной работы. Отношение секретарей к работникам аппарата райкома оставалось старое, по привычке — как к обычным «уполномоченным», которых всего проще и удобнее посылать в колхозы потому, что они всегда под рукой.