Выбрать главу

Теперь о мелочах*. Когда студента Военно-мед<ицинской> академии спрашивают, на каком он факультете, то он коротко отвечает: на медицинском. Объяснять публике разницу между академией и университетом в обычном, разговорном языке станет только тот студент, кому это интересно и не скучно. Вы правы, что разговор с беременной бабой смахивает на нечто толстовское*. Я припоминаю. Но разговор этот не имеет значения; я вставил его клином только для того, чтобы у меня выкидыш не вышел ex abrupto[1]. Я врач и посему, чтобы не осрамиться, должен мотивировать в рассказах медицинские случаи. И насчет затылка Вы правы. Я это чувствовал, когда писал, но отказаться от затылка, к<ото>рый я наблюдал, не хватило мужества: жалко было.

Правы Вы также, что не может лгать человек, который только что плакал. Но правы только отчасти. Ложь — тот же алкоголизм. Лгуны лгут и умирая. На днях неудачно застрелился аристократ офицер, жених одной знакомой нам барышни*. Отец этого жениха, генерал, не идет в больницу навестить сына и не пойдет до тех пор, пока не узнает, как свет отнесся к самоубийству его сына…

Я получил Пушкинскую премию! Эх, получить бы эти 500 рублей летом, когда весело, а зимою они пойдут прахом.

Завтра сажусь писать рассказ для Гаршинского сборника. Буду стараться. Когда он выльется в нечто форменное, то я уведомлю Вас и обеспечу обещанием. Готов он будет, вероятно, не раньше будущего воскресенья*. Я теперь волнуюсь и плохо работаю.

Один экз<емпляр> сборника запишите Линтваревым, другой артисту Ленскому… Впрочем, я пришлю списочек своих подписчиков. Какая цена сборнику?

Светлову ответ давно уже послан*.

«Цепи» Сумбатова хороши. Ленский играет Пропорьева великолепно. Будьте здоровы и веселы. Премия выбила меня из колеи. Мысли мои вертятся так глупо, как никогда. Мои все кланяются Вам, а я кланяюсь Вашим. Холодно.

Ваш А. Чехов.

(обратно)

Линтваревой Е. М., 9 октября 1888*

498. Е. М. ЛИНТВАРЕВОЙ

9 октября 1888 г. Москва.

9 октябрь.

Простите, уважаемый товарищ, что я пишу Вам на простой бумаге. Почтовой не оказалось в столе ни единого листика, а ждать, когда принесут из лавочки, некогда.

Я насчет плахт. В цене, пожалуйста, не беспокойтесь. Я назначил Вам цифры, потому что не имею понятия о цене. Выбирая плахты, останавливайте свой выбор предпочтительно на темных и линючих цветах. Простите, милый доктор, за беспокойство! Если Вы сердитесь, то напишите мне ругательное письмо: я прочту его и смиренно прижму к сердцу.

Гаршинский сборник выйдет в декабре. Задержка от беллетристов, которые едва ли дадут что-нибудь путное. Я тоже даю*.

Рассказ в 2¼ листа уже послан в «Сев<ерный> вестник». Начало и конец читаются с интересом, но середина — жеваная мочалка. Не хватило пороху!

В моей печке воет жалобно ветер. Что-то он, подлец, говорит, но что — не пойму никак.

Получил я известие, что Академия наук присудила мне Пушкинскую премию в 500 р. Это, должно быть, известно уже Вам из газетных телеграмм*. Официально объявят об этом 19-го окт<ября>* в публичном заседании Академии с подобающей случаю классической торжественностью. Это, должно быть, за то, что я раков ловил.