…дать Вам обещание… — Полевой как один из старейших сотрудников журнала и один из инициаторов издания юбилейного сборника просил Чехова принять в нем участие. Сборник был уже подготовлен к печати, но смерть Грюнберга в ноябре 1900 г. остановила это издание.
Он написан был до 90-го года ~ не был нигде напечатан… — О рассказе «Весной» см. примечания к письму 3205*.
3152. Б. ПРУСИКУ
22 сентября 1900 г.
Печатается по фотокопии с автографа, хранящегося в Литературном архиве Национального музея (Прага). Впервые опубликовано: «Краткие сообщения Института славяноведения АН СССР», 1957, № 22, стр. 53.
Открытка.
Ответ на письмо Б. Прусика от 16(28) сентября 1900 г. (ГБЛ).
Пьеса моя «Три сестры» в настоящее время еще только пишется. — В своем письме Прусик обращался к Чехову с просьбой: «Позвольте же мне перевести и новую Вашу пьесу „Три сестры“ и будьте столь добры послать мне один экземпляр ее!»
Вами переведенные пьесы буду ждать… — Ответ на строки из письма Прусика: «Имею честь сообщить Вам, что Ваш рассказ „В овраге“ напечатан в моем переводе в „Чешской ревю“ и что на днях Вы получите экз<емпляр> тех №№, где он напечатан. Ваш „Дядя Ваня“ принят на сцену Национального театра и пойдет этой зимой. Как только будет напечатан, то Вам вышлю. „Иванова“ я тоже уже перевел и отдал в печать, так что я перевел уже все Ваши пьесы: „Чайку“, „Дядю Ваню“ и „Иванова“». 5(18) ноября Прусик извещал Чехова: «Сегодняшней почтой высылаю Вам первый экземпляр только что вышедшего из типографии моего перевода „Дяди Вани“ с просьбой о любезном его принятии. Надеюсь, что вскоре и „Иванова“ буду в состоянии выслать. „Ce’skou Révue“ уже выслал. Получили ли Вы ее?» (ГБЛ). Извещение о постановке пьесы Чехова «Дядя Ваня» (в переводе Б. Прусика) на сцене Пражского Национального театра было напечатано в «Новостях дня» (1900, № 6256, 20 октября): «Нам пишут из Праги: 14-го октября на сцене Чешского Национального театра была поставлена драма Л. Н. Толстого „Власть тьмы“ <…> Следующая новинка — тоже русская драма „Дядя Ваня“ А. П. Чехова, пользующегося также большою популярностью среди чехов. Пьеса будет поставлена так, как она идет на сцене Московского Художественно-Общедоступного театра» (см. также письмо к О. Л. Книппер от 17 апреля 1901 г. в т. 10 Писем).
3153. Ю. О. ГРЮНБЕРГУ
24 сентября 1900 г.
Печатается по автографу (ЦГАЛИ). Впервые опубликовано: Чехов, Лит. архив, стр. 177–178.
Ответ на письмо Ю. О. Грюнберга от 19 сентября 1900 г. (ГБЛ; Чехов, Лит. архив, стр. 177).
Сегодня я послал III том ~ Назовите книгу так: «Очерки». — Грюнберг в своем письме спрашивал: «Надеюсь, что корректуру III тома Вы получили. Можно ли этим закончить этот том или же в него должно еще что-нибудь войти, и что именно? Не откажите также сообщить, какое заглавие дать этому тому (I „Рассказы“, II „Повести и Рассказы“, а III?)». III том собрания сочинений Чехова вышел с заглавием «Рассказы».
Опять-таки повторяю… — См. письмо Чехова к Грюнбергу от 21 июля 1899 г. и примечания к нему (т. 8 Писем).
…в рассказе «Мечты» не исправлены цифры… — Рассказ «Мечты» (1886) печатался в III томе собрания сочинений Чехова по тексту сборника «В сумерках». При включении его в собрание сочинений Чехов изменил одну деталь: по тексту сборника бродяга был осужден на каторгу не на 7 лет, как в окончательной редакции, а на 12: «Маменьку осудили на каторгу на 20 лет, а меня за мое малолетство только на 12». Вероятно, именно это цифровое исправление, 12 на 7, в корректуре и не учли вначале в типографии Маркса (ср. т. 5 Сочинений, стр. 399).
3154. Е. Я. ЧЕХОВОЙ
24 сентября 1900 г.
Печатается по автографу (ЦГАЛИ). Впервые (с датой «14 сентября 1900 г.») опубликовано: «Красный архив», 1929, № 6 (37), стр. 177–178. Дата исправлена в ПССП, т. XVIII, стр. 397.
Открытка. Датируется по почтовым штемпелям: Ялта. 25 IX.1900; Москва. 27 IX.1900. Дату «14 сентября» Чехов, по-видимому, поставил ошибочно. Это подтверждается тем, что Е. Я. Чехова 14 сентября была еще в Ялте и выехала в Москву только 23 сентября — см. письмо* Чехова к Книппер от 22 сентября 1900 г.
…ловлю мышей и пускаю их на пустопорожнее место… — И. Н. Альтшуллер вспоминал: «Чехов любил животных. Когда я увидел, с какой заботливостью он ухаживал за раненым Каштаном, как внимательно, по всем правилам хирургического искусства, перевязывал его разодранную лапу и с какими при этом ласковыми словами к нему обращался, я понял, почему такой удивительной вышла у него „каштанка“. И когда он, поведя серьезную войну против мышей, брал из мышеловки осторожно за хвост попавшуюся мышь и спускал ее через низкий забор на кладбищенский участок, то я уверен, что мышь только посмеивалась и, наверное, в ближайшую же ночь перебиралась обратно на дачу к своему врагу» (И. Н. Альтшуллер. О Чехове. — Чехов в воспоминаниях, стр. 591).
3155. О. Л. КНИППЕР
27 сентября 1900 г.
Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма к Книппер, стр. 69–70.
Ответ на письмо О. Л. Книппер от 24 сентября 1900 г.; Книппер ответила 30 сентября и 1 октября (Переписка с Книппер, т. 1, стр. 196–198, 200–202 и 203–204).
…почему этот тон, это жалобное, кисленькое настроение? — См. примечания к письму 3148*.
…уеду в Москву… — См. письмо 3171*.
…напиши мне, как прошла «Снегурочка»… — См. письмо 3145* и примечания к нему*. Критика неодобрительно встретила этот спектакль. О возможной причине провала «Снегурочки» в Художественном театре К. С. Станиславский писал в книге «Моя жизнь в искусстве»: «Спектакль не имел успеха. Казалось бы, что он заслуживал лучшей участи. Может быть, впрочем, успеху помешало то обстоятельство, что декорации последних двух актов плохо умещались на сцене и требовали слишком большого антракта для их перемены. Поэтому оба акта пришлось играть в одной и той же декорации, что совершенно спутало мизансцены и вызвало нежелательное сокращение пьесы» (Станиславский, т. 1, стр. 218). В ответ на вопрос Чехова Книппер сообщала 30 сентября: «Сыграла два раза Леля в „Снегурочке“, раз „Одиноких“. За Леля хвалят. У меня из-за этой роли были мелкие неприятности с дирекцией. Играла я с Мунт (Снегуркой) на 2-м спектакле, а на первом Лилина с Андреевой, и наш состав все в один голос признали лучшим, и удивлялись, почему не мы играли на открытии. Ну, об этом история умалчивает. Приедешь — поговорим <…> Вчера у нас обедали Горькие, потом все поехали на „Снегурку“ — играла я и Мунт. Был в театре и Васнецов и Фигнер, и им понравилось, говорят. А в общем „Снегурка“ шлепнулась, можно сказать. По-моему — пьеса эта не стоит таких затрат энергии и труда и капитала. Мария Петр<овна> мне не нравится Снегуркой — нет сказки, нет поэзии. Есть простота и искренность простой деревенской девушки, а этого мало. Савицкая — Весна — нехороша. Нет тепла, неги, мягкости, красоты звука, стиха. Хорош Берендей — Качалов. Для меня каторга играть в этой сказке — за кулисами — гадость, пыль, хоры, оркестр, техники, рабочие, народу — без конца. Я устаю от закулисной возни ужасно. После первого спектакля мы ужинали в „континентале“, было просто и славно. Были Горькие и Бунин, кутили до 5-го часу утра» (см. также письма 3157*, 3172*).