Ну, бабуся, жду тебя в пятницу. Смотри же, не обмани! Если опоздаешь хоть на один день, то разведусь!! Будь здорова, помни обо мне.
Твой Antoine.
Мошину А. Н., 14 февраля 1902*
3670. А. Н. МОШИНУ
14 февраля 1902 г. Ялта.
14 февраля 1902
Многоуважаемый Алексей Николаевич!
Я, по получении от Вас письма, наводил справки насчет какого-нибудь доброго дела в память покойного Г. А. Мачтета* и теперь могу сообщить Вам следующее. В Ялте существует Благотворительное общество, помогающее больным, главным образом чахоточным (между прочим, оно содержит дачу «Яузлар», в которой живут небогатые больные), и вот это общество собирает капитал имени покойного Г<ригория> А<лександровича>, чтобы помогать литераторам, которые больны чахоткой и нуждаются. Пожертвования принимает Сергей Яковлевич Елпатьевский, живущий в Ялте, в собств<енном> доме. Состоит он в обществе членом правления. К нему и адресуйтесь. Благотворительное общество делает много добра.
Приношу Вам сердечную благодарность за фотографию* и за рассказ «Оценка жизни»*, который я прочел с удовольствием, и остаюсь уважающий Вас и готовый к услугам
А. Чехов.
Если понадобятся Вам еще какие-либо справки, то, пожалуйста, не стесняйтесь и пишите, я готов служить.
На конверте:
Ст. Шевцово Рязанско-Уральской ж. д.
Его высокоблагородию Алексею Николаевичу Мошину.
Чеховой М. П., 17 февраля 1902*
3671. М. П. ЧЕХОВОЙ
17 февраля 1902 г. Ялта.
Милая Маша, сегодня я получил от О. М. Соловьевой (Березиной) телеграмму из Петербурга*: «Убедительная просьба не отказать оставить для меня в Художественном театре в Петербурге на все представления третьего абонемента одно кресло четвертого ряда и шесть стульев второго яруса». Я написал об этом Вишневскому*. Справься, получил ли он мое письмо*. Если не получил, то скажи ему про Соловьеву и ее желание.
Погода у нас как будто бы и весенняя, но все-таки холодновато. Мать здоровехонька. От С. Малкиель получил книгу для детей*. Она забыла детей прислать, иначе кому же книгу ее читать. А Художеств<енный> театр напрасно не сделал пайщиками Мейерхольда и Санина*. За что их обижать? Чем они как артисты хуже других? Ведь чем больше пайщиков, тем лучше. Зачем забаллотировали Роксанову?* Надо делать пайщиками всех более или менее видных актеров, служащих с самого основания театра. Ой, боюсь, что эти баллотировки подорвут дело в самом корне. Ну, будь здорова и благополучна.
Твой Antoine.
17 февр.
На обороте:
Москва. Марии Павловне Чеховой.
Неглинный пр., д. Гонецкой.
Книппер-Чеховой О. Л., 18 февраля 1902*
3672. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
18 февраля 1902 г. Ялта.
Возьми сколько хочешь*. Жду. Антуан.
Романову К. К., 18 февраля 1902*
3673. К. К. РОМАНОВУ
18 февраля 1902 г. Ялта. Ваше императорское высочество августейший президент!
Я имел счастье получить «Стихотворения»* и «Трагедию о Гамлете, принце датском»*, книги, которые я давно знаю и люблю и к которым питаю глубокое уважение. Позвольте мне, Ваше императорское высочество, почтительнейше просить Вас принять от меня это письмо, как выражение моей безграничной благодарности.
С чувством глубочайшего уважения имею честь пребыть Вашего императорского высочества всепреданнейший
Антон Чехов.
18 февраля 1902 г.
Ялта.
Книппер-Чеховой О. Л., 19 февраля 1902*
3674. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
19 февраля 1902 г. Ялта.
Привези сюртук.
На бланке:
М<о>скву Неглинный Дом Гонецкой Чеховой.
Миролюбову В. С., 20 февраля 1902*
3675. В. С. МИРОЛЮБОВУ
20 февраля 1902 г. Ялта.
20 февр. 1902.
Дорогой Виктор Сергеевич, простите, что так долго тянул сию музыку. Рассказ давно кончил*, но переписывать его было трудновато; всё нездоровится… Нездоровится, хоть плюнь.
Корректуру мне непременно пришлите*. Я прибавлю еще фразочки две-три в конце.
Цензуре не уступаю ни одного слова, имейте сие в виду. Если цензура выбросит хоть слово, то рассказ возвратите мне, а я пришлю Вам другой в мае.
Ну-с, да хранит Вас царь небесный. Напишите мне письмишко.
Будьте здоровы и счастливы.
Ваш А. Чехов.
Алтухову Н. В., 22 февраля 1902*
3676. Н. В. АЛТУХОВУ
22 февраля 1902 г. Ялта.
Многоуважаемый Николай Владимирович, всё собираюсь написать Вам, да, видно, моя повивальная бабка имела дело сначала с ленью, а потом уже со мной. Прежде всего большое Вам спасибо за книги*, и позвольте мне тоже выслать Вам единую из моих книжиц*, которая теперь печатается и выйдет недели через две-три. Я непременно вышлю, и в случае если Вы покинете Москву, поедете в Феодосию*, то напишите мне.
Теперь позвольте затруднить Вас* маленькой, притом неинтересной, скучной просьбой. В Ялте с первых чисел января проживает некий Гриневич, который выдает себя за студента-медика Московского университета и ходит в мундире, между тем ни один из проживающих здесь студентов не знает его; называет он себя студентом V курса, а знает меньше, чем первокурсник, и проч., и проч. Зародились подозрения у студентов, пошли толки о шпионстве. Будьте добры, наведите в канцелярии справки, был ли в Московском университете в 1896–1900 гг. такой студент, который носил бы фамилию Гриневича? Студенты местные взволнованы, да и Гриневич тоже плохо стал спать, у него же, помимо всего прочего, чахотка. Наведите справки и черкните мне две строчки и простите за беспокойство.
В Ялте ничего нового, ничего хорошего, живем, как в Рузе или в Волоколамске.
Будьте здоровы и благополучны, желаю Вам всего хорошего.