Миролюбову В. С., 8 марта 1902*
3689. В. С. МИРОЛЮБОВУ
8 марта 1902 г. Ялта.
8 марта 1902.
Дорогой Виктор Сергеевич, сегодня я получил корректуру* и сегодня же хотел прочитать и отправить, но, во-1), Ваш корректор все точки превратил в восклицательные знаки и наставил кавычки там, где им не надлежит быть («Синтаксис») и, во-2), много пропусков, приходится вставлять: (наприм<ер> «Демьян-Змеевидец»). И хочется кое-что вставить — это помимо всего прочего. Стало быть, корректуру получите на другой день после этого письма или в тот же день, если успею кончить к вечеру, к 7 час.
Простите, мой милый, я еще раз прошу: если цензура зачеркнет хоть одно слово, то не печатайте. Я пришлю другой рассказ. И так уж для цензуры я много выкинул и сокращал, когда писал.
Помните сию мою просьбу, прошу Вас.
Теперь Художеств<енный> театр в Петербурге. Как там и что, я не знаю, мне ничего не пишут. Вяло, должно быть? Уныло? Впрочем, ничего не разберешь на этом свете, в том числе и публику.
За телеграмму об академике* большое Вам спасибо, голубчик. Дай бог Вам всего хорошего, живите весело и во здравии. Черкните строчки две-три.
Ваш А. Чехов.
Книппер-Чеховой О. Л., 9 марта 1902*
3690. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
9 марта 1902 г. Ялта.
9 марта.
Дуся моя насекомая, сегодня читал в газетах о ваших подвигах*, о том, как шли «В мечтах»*, читал телеграмму о «Трех сестрах»*. Читал наконец твое письмо, которое меня опечалило. По всему видно, что в конце поста приедет ко мне хромая жена*. Получил пачку газет из Петербурга, адрес написан не тобой*, одна 2-хкопеечная марка. Пишут, что в пьесе «В мечтах» видно чеховское влияние*. Какой вздорище!
Погода солнечная, нет дождей. Я еще не решил, куда нам поехать летом. На кумыс не хочется. Кстати же, кашель у меня теперь уменьшился, здоровье поправилось. Я бы с удовольствием двинул теперь к Северному полюсу, куда-нибудь на Новую Землю, на Шпицберген.
Как только ты уехала, в тот же день привалили бабы. И женская гимназия*, и Бонье, и Надежда Ивановна. И у всех одинаковая улыбочка: не хотели беспокоить! Точно все пять дней мы с тобой сидели нагишом и занимались только любовью.
Поклонись, дуся, нашей кумысной знакомой Андр<еевск>ой*. Мише с семейством тоже поклонись*. И попроси Вишневского, чтобы он написал мне хоть одну строчку.
У нас в кухне душеспасительное настроение, тишина и порядок, но всё же я охотно бы обедал не дома. Не делают мне супа с рисом — хоть ты что! А другие супы мне бывают не по желудку.
Что за свинство, что за подлость! Не прислать ни одной телеграммы!! Неужели Немирович так уж занят? Я ведь интересуюсь, живо интересуюсь, наконец я пайщик*, чёрт возьми.
Ты полагала, что Горький откажется от почетного академика?* Откуда ты это взяла? Напротив, по-видимому, он был рад.
Если не получу завтра письма, то расшибу.
Ну, супружница моя балованная, будь здорова, целую и обнимаю тебя миллион раз.
Твой муж немец Антон.
Книппер-Чеховой О. Л., 10 марта 1902*
3691. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
10 марта 1902 г. Ялта.
10 марта.
Оля моя, жена моя, здравствуй! Пишу тебе от нечего делать и от скуки, и не знаю, о чем написать. Здоровье мое сегодня превосходно, как давно уже не было; кашля совсем мало, самочувствие отменное, и это я объясняю погодой, солнечной и почти теплой. Если бы совсем поправиться, чтобы можно было жить в Москве! Дачу для нас уже ищут на Волге* мои условия: усадьба, мебель, отсутствие ветра и близость пристани, лучше же всего флигель в чьем-нибудь имении, чтобы я мог ухаживать за барышнями. Хорошо бы флигелек, в котором бы ты хозяйничала, а я бы над тобой командовал и взыскивал бы.
Писать рецензии, да еще в «Новом времени» — это не дело Миши*.
Сейчас принесли для прочтения драмищу — в 5 актах!! Ведь это разбой.
Ну, целую тебя, ласкаю и обнимаю. Поклонись Тихомирову, скажи, чтобы он высылал газеты*, даже те рецензии, которые кажутся ему пустяшными. Я от скуки все прочту.
Твой немецкий муж в протертых назади брюках.
Антон.
Ратгаузу Д. М., 10 марта 1902*
3692. Д. М. РАТГАУЗУ
10 марта 1902 г. Ялта.
10 март 1902 г.
Многоуважаемый Даниил Максимович!
Простите, до сих пор я не ответил на Ваше письмо. Всё нездоровилось! Теперь погода в Крыму изменилась, стала прекрасной, а с погодой и здоровье тоже улучшилось. С Вашими стихами я давно уже знаком, у меня уже есть Ваш первый сборник*, знаю я прекрасно и очень люблю также романс Чайковского «Снова, как прежде, один»* — короче, Вы мой уже давний знакомый. Большое, сердечное Вам спасибо за «Песни»*, я прочел с большим удовольствием. И мне совестно, что на Ваше желание получить от меня теперь фотографическую карточку я должен ответить отказом или почти отказом. У меня теперь нет ни одной карточки*, которую можно было бы послать; есть, да нехорошие. В мае я буду в Москве, оттуда и вышлю Вам. Если в мае Вы уже не будете в Киеве, то напишите, куда выслать.
Желаю Вам всего хорошего и еще раз благодарю.
Искренно Вас уважающий А. Чехов.
На конверте:
Киев. Е<го> в<ысокоблагородию> Даниилу Максимовичу Ратгаузу.
Институтская, 3.
Чеховой М. П., 10 марта 1902*
3693. М. П. ЧЕХОВОЙ
10 марта 1902 г. Ялта.
10 марта 1902.
Милая Маша, сегодня настоящая весенняя погода, только жаль — дождей нет, воды мало. Здоровье мое превосходно, как давно уже не было. Дома все здоровы, благополучны.
Поклонись Ивану*, Соне* и Володе* и госпоже Упрудиус*, которую я благодарю за письмо, но которой я не отвечаю, так как скоро она приедет в Ялту*.
Будь здорова. Пиши пожалуйста.
Твой А. Чехов.
На обороте:
Москва. Марии Павловне Чеховой.
Неглинный пр., д. Гонецкой.
Книппер-Чеховой О. Л., 11 марта 1902*
3694. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ