Она изо всех сил ударила меня по лицу, и я почувствовал, как ее перстень впился мне в щеку. Глаза ее горели, лицо пылало от ярости.
Напрасно она сделала это, особенно теперь, когда я был в таком настроении. Я усмехнулся, и она инстинктивно стала пятиться, пока не уперлась спиной в стенку.
— Когда бьешь мужчину по лицу, — медленно произнес я, приближаясь к ней, — узнай прежде, джентльмен ли он. Так вот, я — нет.
Я врезал ей ладонью правой руки, и шлепок прозвучал как выстрел. Эдель упала на пол, истерически визжа. На низком столике неподалеку стояла ваза с цветами, я выбросил цветы в окно, а вазу опрокинул Эдель на голову. Истерика оборвалась на полувизге, и некоторое время она ловила ртом воздух, выплевывая воду, потом встала, шатаясь, в изнеможении.
— Никогда не бей того, кто сильнее тебя, — сказал я ей назидательно. — Бывает больно, когда он дает сдачи.
— Ты… — Она беспомощно посмотрела на меня, поплелась к кушетке и без сил опустилась на нее, уронив голову на руки.
Я курил, наблюдая за ней.
— Ты… — судорожно сказала она. — Ты сумасшедший маньяк! Кобель и альфонс! Кот!
— Ты уже один раз прерывала меня. Не надо, чтобы это перешло в привычку.
Эдель открыла было рот, но быстро закрыла его, взглянув на меня.
— Кто-то вел со мной двойную игру. Я начал говорить об этом, но ты меня перебила. Есть только три варианта: ты, Обри или вы вместе. Я ставлю на третий. Разве не потому вы хотели убрать с дороги Никки? Запереть его где-нибудь и спокойно развлекаться, не вздрагивая от каждого шороха…
Она медленно покачала головой.
— Если бы ты только заткнулся и послушал меня, — сказала она. — Все это твоя выдумка. Когда мы впервые встретились у тебя в конторе, ты мигом все состроил, и я сразу поняла, что спорить с тобой бесполезно, ты все равно не поверишь. — Она хрипло засмеялась. — Это даже забавно! Ты когда-нибудь присматривался к Обри? Для него женщины всего лишь люди, у которых не растут усы. Это здоровенным хвастливым быкам вроде тебя надо постоянно избивать женщин, чтобы доказать, какие они сильные.
— Лекцию по психологии я выслушал в лечебнице. А от тебя мне нужна правда, милая. И я до сих пор ее не услышал.
— Через… — она посмотрела на часы, — через час вернется Обри. Почему бы тебе не спросить его? Если он откажется, ты сможешь избить его без зазрения совести. Он не обидится, даже сам подскажет, где больнее. И такие способы бить подскажет, до каких сам ты не додумаешься.
— Что еще про Обри? — спросил я невозмутимо.
— У меня мурашки бегут по коже, когда я его вижу, — прошептала она. — Эти усы, этот рот под ними, сияющие зубы. Но Обри не узнаешь по-настоящему, пока не взглянешь ему в глаза. Мне снится в кошмарах, как он на меня смотрит. Просто смотрит, и все.
— Тебе надо выпить.
— Еще как. Но ощущение от этих глаз не смыть и десятком стаканов. Знаешь, что нравится Обри больше всего? Автомобильные катастрофы. А когда он был маленьким, он не отрывал мухам крылышки. Нет, он собирал мух и отдавал их другому мальчику, а после того, как тот расправится с ними, шел к его маме и рассказывал, чем занимается ее сын.
— Ты еще не кончила?
— Еще нет, — отрезала она, — ты меня бил, так теперь хоть выслушай.
— И то правда, — согласился я и пошел к бару. Я налил два стакана, исходя из того, что, по крайней мере, Эдель не сможет одновременно Лить и говорить. Она последовала за мной и уселась возле бара.
— А знаешь, где был Обри в дни своих отъездов? — спросила она. — Знаешь, к чему он стремился? Его отец прослыл величайшим шекспировским актером в стране, третьим в мире. Николас не скрывал презрения к своему сыну, потешался над ним. Он не позволял Обри ничего, что могло бы помочь ему стать собой.
— Опять психоанализ, — сказал я. — Неудивительно, что психиатры так часто разоряются в Америке. Каждый считает себя психологом.
— Заткнись, Дэнни, — отрезала она решительно. — Ты взял с меня десять тысяч долларов, мог бы и послушать за такие деньги!
— А что мне остается! — огрызнулся я.
— Обри тайком занимался актерским мастерством, наверное, надеялся поразить отца. Никки об этом прослышал — в актерском кругу нет секретов — и сговорился с Клайдом устроить Обри проверку, пробу на роль. Они все держали в секрете, и когда сказали ему, то, я думаю, это было величайшее событие в его жизни, первая и последняя возможность доказать отцу, что и он как актер чего-то стоит.
— Еще немного, и я достану платочек. Ты так об этом рассказываешь, что, увидев Обри, я, наверное, разрыдаюсь.