Ручей сегодня так бесшумен —
Воды набрал он, что ли, в рот,
И сквозь кусты до первых гумен
Он не струится, а течет.
Обняв осиновую плаху
И навалясь на огород,
Одетый в красную рубаху,
Стоит огромный небосвод.
* * *
Я живу не по средствам:
Трачу много души.
Все отцово наследство —
На карандаши,
На тетрадки, на споры,
На дорогу в века,
На высокие горы
И пустыни песка.
* * *
Я одет так легко,
Что добраться домой невозможно,
Не обсохло еще молоко
На губах, и душа моя слишком тревожна.
Разве дождь — переждешь?
Ведь на это не хватит терпенья,
Разве кончится дождь —
Это странное пенье,
Пенье струй водяных, так похожих на струны,
Эта тонкая, звонкая нить,
Что умела соединить
И концы и кануны?
* * *
Как на выставке Матисса,
Я когда-нибудь умру.
Кто-то сердце крепко стиснет,
Окунет в огонь, в жару.
Поразит меня, как лазер,
Обжигающ и колюч,
Оборвет на полуфразе
Невидимка — смертный луч.
Я присяду у порога,
Острый отразив удар,
Понемногу, понемногу
Отобьюсь от смертных чар.
И, уняв сердцебиенье,
Обманув судьбу мою,
Одолев оцепененье,
Продолжать свой путь встаю.
* * *
Как пишут хорошо: «Испещрено...»,
«Вся в пятнах крови высохшая кожа».
А мне и это нынче все равно.
Мне кажется — чем суше и чем строже,
Тем молчаливей. Есть ли им предел,
Ненужным действиям, спасительным отпискам,
Венчающим любой земной удел,
Придвинутый к судьбе так близко.
* * *
Суеверен я иль нет — не знаю,
Но рубаху белую свою
Чистую на счастье надеваю,
Как перед причастьем, как в бою.
Асептическая осторожность —
Древняя примета разных стран,
Древняя заветная возможность
Уцелеть после опасных ран.
* * *
Приглядись к губам поэта,
Угадай стихов размер
И запомни: чудо это,
Поучительный пример, —
Где в прерывистом дыханье
Зрению доступный ритм
Подтверждает, что стихами
Жизнь о жизни говорит.
* * *
Дорога ползет, как червяк,
Взбираясь на горы.
Магнитный зовет железняк,
Волнует приборы.
На белый появится свет
Лежащее где-то под спудом —
Тебе даже имени нет —
Подземное чудо.
* * *
На небе бледно-васильковом,
Как облачко, висит луна,
И пруд морозом оцинкован
И стужей высушен до дна.
Здесь солнце держат в черном теле,
И так оно истощено,
Что даже светит еле-еле
И не приходит под окно.
Здесь — вместо детского смятенья
И героической тщеты —
Одушевленные растенья,
Деревья, камни и цветы...
* * *
Волна о камни хлещет плетью
И, отбегая внутрь, назад,
На берег выстелется сетью,
Закинет невод наугад,
Стремясь от нового улова
Доставить самой глубине
Еще какое-нибудь слово,
Неслыханное на дне.
* * *
Как в фехтовании — удар
И защитительная маска, —
Остужен вдохновенья пар,
Коварна ранняя огласка.
Как в фехтовании — порыв
К ненайденному совершенству, —
Всех чувств благословенный взрыв,
Разрядки нервное блаженство.
* * *
Ведь в этом беспокойном лете
Естественности нет.
Хотел бы верить я примете,
Но — нет примет.