Письмо из ящика упало
И вырвало у смерти жало.
Сквозь жизни гам
Одна картонная страница
Летит, планируя, как птица,
К моим ногам.
* * *
Хоть стал давно добычей тлена
Тот черный гость,
Бежать из песенного плена
Не удалось.
Не удалось сорваться с петли
И скрыться с глаз,
Покуда возглашает петел
Последний раз.
Покамест запевают трубы
Сигнал суда,
Покамест ангел синегубый
Ведет туда,
Где звезды вносят свет пристрастья
Во все углы,
Где все последствия пространства
Так тяжелы.
* * *
Я, пожалуй, рад безлюдью.
Пусть никто, кроме меня,
Не встречает ветер грудью
Без костра и без огня.
Я, пожалуй, рад молчанью
Птиц, безмолвных в том краю,
Пусть молчание лучами
Освещает жизнь мою.
Чтоб у печки и у свечки
Проходили дни мои,
След у безымянной речки
Намечая в забытьи.
* * *
Просто — болен я. Казалось,
Что здоров,
Что готов нести усталость
Старых слов.
Заползу в свою берлогу.
Поутру
Постою еще немного
На ветру.
Подышу свободной грудью
На юру,
Постою там на безлюдьи
И — умру.
Славянская клятва
Клянусь до самой смерти мстить этим подлым сукам,
Чью гнусную науку я до конца постиг.
Я вражескою кровью свои омою руки,
Когда наступит этот благословенный миг.
Публично, по-славянски из черепа напьюсь я,
Из вражеского черепа, как делал Святослав.
Устроить эту тризну в былом славянском вкусе
Дороже всех загробных, любых посмертных слав.
* * *
Коктебель невелик. Он родился из книг,
Из проложенной лоции к счастью.
Кормчий Кафы поймал ослепительный миг
И причалил, ломая ненастье.
Он направил корабль по весенней луне,
Уловив силуэт Карадага,
Он направил корабль по осенней волне
С безмятежной, бесстрастной отвагой.
Этот профиль луны на земле засечен
При создании нашей планеты,
Магматическим взрывом в науку включен,
И на лоции пойман, и людям вручен,
Словно дар фантазера-поэта.
Пусть потом за спиной и бурлит океан,
И волнуется нетерпеливо, —
Гаснет боль от телесных, душевных ли ран
В этом ярко-зеленом заливе.
И пускай на Луне уж давно луноход,
А не снасть генуэзского брига,
И в историю вложен ракетный полет,
Космографии новая книга,
Никогда, никогда не забудет земля,
Что тогда, в штормовую погоду,
Лишь по лунному профилю ход корабля
Он привел в эту малую воду.
* * *
Я скитаюсь по передним,
Места теплого ищу,
Потому что в час последний
Гула славы трепещу.
В переносном и буквальном
Жажду только теплоты
В неком царстве идеальном,
Где гуляют я и ты.
Где других местоимений
Не пускают в оборот,
Где и гений платит пени,
Если сунется вперед.
* * *
Слышу каждое утро
Голос Бога-Творца:
«До последней минуты!
До конца! До конца...»
Нету истины выше,
Нету мысли верней
Для подвала и крыши —
Для рабов и царей.
Этот лозунг футбольный,
Сей спортивный совет,
С неожиданной болью
Принимает поэт.
* * *
Зови, зови глухую тьму —
И тьма придет.
Завидуй брату своему.
И брат умрет.
* * *
Вот так умереть — как Коперник — от счастья,
Ни раньше, ни позже — теперь,
Когда даже жизнь перестала стучаться
В мою одинокую дверь.