«Конечно, Оймякон...». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«Не дождусь тепла-погоды...». Впервые: Знамя, 1993, № 1.
«Поднесу я к речке свечку...». Впервые: Шелест листьев. М., 1964.
Комментарий автора: «Написано в 1950 году на ключе Дусканья. Одна из самых ранних моих записей в стихах на Колыме и о Колыме».
«Собаки бесшумно, как тени...». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«Скользи, оленья нарта...». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«Все те же снега Аввакумова века...». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
Комментарий автора: «Написано в 1950 году на ключе Дусканья. Снег, камень — вот самое первое, что стремишься удержать в памяти на Дальнем Севере».
«Спектральные цвета...». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
Школа в Барагоне. Впервые: Шелест листьев. М., 1964.
Комментарий автора: «Написано в 1959 году близ Оймякона. Это — описание якутской Томторской, Барагонской школы, самое точное. Описание вблизи, рядом, “сиюминутное” описание».
«Не гляди, что слишком рано...». Впервые: Стихотворения. М., 1988.
«Визг и шелест ближе, ближе...». Впервые: Стихотворения. М., 1988.
Еду. Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«Где же детское, пережитое...». Впервые: В мире книг, 1988, № 8.
«Я тебе — любой прохожей...». Впервые: В мире книг, 1988, № 8.
«Я сплю в постелях мертвецов...». Впервые: В мире книг, 1988, № 8.
«Погляди, городская колдунья...». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«Чем ты мучишь? Чем пугаешь?..». Впервые: Стихотворения. М., 1988.
«В закрытой выработке, в шахте...». Впервые: Дружба народов, 1987, № 3.
«Басовый ключ. Гитарный строй...». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«Я отступал из городов...». Впервые: В мире книг, 1988, № 8.
Волшебная аптека. Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
Ронсеваль. Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«Шагай, веселый нищий...». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
Рыцарская баллада. Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«Квадратное небо и звезды без счета...». Впервые: Сибирские огни, 1988, № 3.
«В этой стылой земле, в этой каменной яме...». Впервые: Сибирские огни, 1988, № 3.
«Воспоминания свободы...». Впервые: Сибирские огни, 1988, № 3.
«Я пил за счастье капитанов...». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
Баратынский. Впервые: Юность, 1966, № 9.
Комментарий автора: «Написано на Колыме в 1949 году. Описывает истинное происшествие, случившееся несколько лет ранее.
Тютчев и Баратынский — вершины русской поэзии. “Разуверение” Баратынского — лучшее русское лирическое стихотворение. В двадцатые и тридцатые годы имена Тютчева и Баратынского едва упоминались в школьных учебниках, хотя надо бы учить каждую их строку. Мандельштам говаривал, что в личной библиотеке русского поэта не должно быть Тютчева — всякий поэт должен знать Тютчева наизусть.
Баратынский и Тютчев издавались редко. Между тем русская поэзия XIX века — вершина еще более высокая, чем русская проза.
Судьба книги на Дальнем Севере — если это не справочник, не учебник и не записано в каталоге библиотек — всегда одна и та же: из книг уголовники вырезают игральные карты. Способ изготовления карт классически вечен. Для изготовления карт ничего не надо, кроме собственной слюны, мочи, жеваного хлеба, крошечного обломка химического карандаша и книжного томика — на бумагу. Бумага, которая не потрачена на карты, служит для курева — не всегда найдешь такую роскошь, как газета. Цигарка с табачным дымом — вот та печь, где сжигают книги.
Все эти пути и рассмотрены в стихотворении “Баратынский”».
«Платочек, меченный тобою...». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
«Лезет в голову чушь такая...». Впервые: Колымские тетради. М., 1994.
Камея. Впервые: Огниво. М., 1961 (в сокращении); Шелест листьев. М., 1964.
Комментарий автора: «Написано в поселке Барагон, близ Оймякона зимой 1951/1952 годов в шестидесятиградусный мороз. Моя железная печка никак не могла нагреть помещения, ветер выдувал тепло, руки стыли, и я никак не мог записать это стихотворение на бумагу, в тетрадку. Полное одиночество, скала на другом берегу горной речонки, долгое отсутствие писем с “материка” — создали благоприятные условия для появления “Камеи”.
Всякий поэт описывает мир заново, преодолевая подсказку. Так и писалась “Камея”. “Камея” имеет сто вариантов, как все мои колымские стихи, ибо по обстоятельствам жизни было крайне важно укрепить хотя бы несколько строк, если не строф, и немедленно к ним вернуться — в тот же день или назавтра, чтоб не утерять настроения, набора чувства, ощущения важности своего труда. Для себя или для других — это все равно. Приходилось ничего не доверять памяти. О том, что такое память, я написал особое стихотворение, но во времена “Камеи” это стихотворение еще не было написано.