Зимний день
Свет, как в первый день творенья,
Без мучительных светил
И почти без напряженья
Пресловутых вышних сил.
Будто светит воздух самый,
Отражая светлый лед,
И в прозрачной райской драме
Освещает людям вход.
Там стоят Адам и Ева,
Не найдя теплей угла,
Чем у лиственницы — древа
Знания добра и зла.
Сольвейг
Зачем же в каменном колодце
Я столько жил?
Ведь кровь почти уже не бьется
О стенки жил.
Когда моей тоски душевной
Недостает,
Чтобы открыть для воли гневной
Пути вперед.
И только плеть воспоминаний
Бьет по спине,
Чтобы огни былых страданий
Светили мне.
Навстречу новым униженьям
Смелей идти,
Ростки надежд, ростки сомнений
Сметя с пути.
Чтобы своей гордилась ролью
Века, века
Лесная мученица Сольвейг
Издалека.
* * *
Опять сквозь лиственницы поросль
Мне подан знак:
Родных полей глухая горесть —
Полынь и мак.
Я притворюсь сейчас растеньем,
Чтоб самому
Понять всю подлинность цветенья.
И я — пойму.
Все, что лежит в душе народной,
В душе земной,
Сейчас у края преисподней
Навек со мной.
Мне не дано других решений,
Иных путей,
Иных надежд, иных свершений,
Иных затей.
Я на лесной расту тропинке,
От мира скрыт.
Единой маковой росинкой
Я буду сыт.
Я знаю — сердце не остынет
От злых обид,
Пока сухой язык полыни
Еще шуршит.
* * *
Все людское — мимо, мимо.
Все, что было, — было зря.
Здесь едино, неделимо
Птичье пенье и заря.
Острый запах гретой мяты,
Дальний шум большой реки.
Все отрады, все утраты
Равноценны и легки.
Ветер теплым полотенцем
Вытирает щеки мне.
Мотыльки-самосожженцы
В костровом горят огне.
Воспоминание
Соблазнительные речи
До рассветных янтарей.
Новый день — судьбе навстречу
По следам богатырей.
Жизни сказочное зелье,
Выпитое за углом,
И отравленным весельем
Наполняющее дом.
Я с тобой, Россия, рядом
Собирать пойду цветы,
Чтоб встречать косые взгляды
И презрительные рты...
* * *
В тарелке оловянной
Нам солнце подают,
По блюдечкам стеклянным
Небрежно разольют.
Чтоб завтраком отличным
Доволен был любой,
Несут кисель брусничный
На льдинке голубой.
* * *
Я знаю мое чувство емкое,
Вмещающее все на свете:
И заберега кромки ломкие,
И склеивающий льдины ветер.
И ветер рвется в небо бледное,
Чтоб сосны, пользуясь моментом,
Звучали точно струны медные
Величественного инструмента.
Играет сломанными ветками
В нетерпеливом ожиданье
Такого горького и редкого,
Обещанного мной свиданья.
А там, в стране метаний маетных,
Настойчиво и неизменно
Качают солнце, словно маятник
Медлительных часов вселенной.
Из дневника Ломоносова
Бессмертен только минерал,
И это всякому понятно.
Он никогда не умирал
И не рождался, вероятно.
Могучее здоровье есть
В обличье каменной породы,
И жизнь, быть может, лишь болезнь,
Недомогание природы.
* * *
Сумеешь, так утешь
И утиши рыданья.
Увы! Сильней надежд
Мои воспоминанья.
Их ворон бережет
И сам, поди, не знает,
Что лед лесных болот
Вовеки не растает.
Под черное стекло
Болота ледяного
Упрятано тепло
Несказанного слова.