* * *
Здесь все, как в Библии, простое —
Сырая глина, ил и грязь.
Здесь умереть, пожалуй, стоит,
Навек скульптурой становясь.
Пусть каждый выглядит Адамом,
Еще не заведенным в рай.
Пусть никаким Прекрасным Дамам
Не померещится наш край.
И прост ответ на те вопросы,
Что даже ставились с трудом,
Как стать холмом или торосом,
Человекоподобным льдом.
Весь мир в снегу в пурге осенней.
Взгляни: на жизни нет лица.
И не обещано спасенье
Нам, претерпевшим до конца.
* * *
Стихи — не просто отраженье
Стихий, погрязших в мелочах.
Они — земли передвиженья
Внезапно найденный рычаг.
Они — не просто озаренье,
Фонарь в прохожей темноте.
Они — настойчивость творенья
И неуступчивость мечте.
Они всегда — заметы детства,
С вчерашней болью заодно.
Доставшееся по наследству
Кустарное веретено.
* * *
Отвали этот камень серый,
Загораживающий путь,
И войди в глубину пещеры
На страданья мои взглянуть.
Ржавой цепью к скале прикован
И похожий на мертвеца.
Этой боли многовековой
Не предвидится и конца.
Наши судьбы — простые маски
Той единой, большой судьбы,
Сказки той, что, боясь огласки,
Приковали к скале рабы.
* * *
Видишь — дрогнули чернила,
Значит, нынче не до сна.
Это — с неба уронила
Счастья капельку луна.
И в могучем, суеверном
Обожанье тех начал,
Что стучат уставом мерным
В жестких жилах по ночам.
Только самое больное
Я в руках сейчас держу.
Все земное, все дневное
Крепко буквами вяжу.
* * *
Лицом к молящемуся миру
Гора выходит на амвон.
Пред этим каменным потиром
Земной отвешу я поклон.
Река отталкивает гору,
И веет запах снеговой,
И переполнены озера
Святой водою дождевой.
И в половодье, как в метели,
Взлетают пенные цветы,
Льняной растрепанной куделью
В меня швыряют с высоты.
А я — я тут же, на коленях,
Я с Богом, кажется, мирюсь.
На мокрых каменных ступенях
Я о спасении молюсь.
* * *
Лезут в окна мотыльки,
Окружая лампу,
Зажигают светляки
Освещенье рампы.
Лес приподнят до небес
Ближнею горою,
Возбуждая интерес
К главному герою.
Затрепещут листья вдруг —
Дождались момента:
Словно тысячами рук
Бьют аплодисменты.
Сосны, сучьями маша,
Гнутся в пантомиме,
Открывается душа
Явственно и зримо:
Устремленье к облакам,
Растопырив руки,
И привязанный к ногам
Груз земли и муки.
И по грифелю доски
Неба грозового
Пишут молнии мелки
Яростное слово.
И, стирая с неба луч
Тряпкою сырою,
Выжимают дождь из туч
Над моей горою.
* * *
Тесно в загородном мире.
Тесно так, что нет житья,
Но не у́же и не шире
Рельс дорожных колея.
Обозначенной дороги
Параллельные черты,
Человеческие ноги,
Стрелки, шпалы и мосты...
И по шалым листьям палым
Дождик палочкой стучит,
И по шпалам бьет устало,
По песочку шелестит.
* * *
В природы грубом красноречье
Я утешение найду.
У ней душа-то человечья
И распахнется на ходу.
Мне близки теплые деревья,
Молящиеся на восток,
В краю, еще библейски древнем,
Где день, как человек, жесток.
Где мир, как и душа, остужен
Покровом вечной мерзлоты,
Где мир душе совсем не нужен
И ненавистны ей цветы.