* * *
Вдыхаю каждой порой кожи
В лесной тиши предгрозовой
Все, что сейчас назвать не может
Никто — ни мертвый, ни живой.
И то, что так недостижимо,
Что не удержано в руке,
Подчас проходит рядом, мимо,
Зеленой зыбью на реке.
Мир сам себе — талант и гений,
Ведущий нас на поводу,
И ритма тех его смятений
Нам не дано иметь в виду.
Ведь это все — одни отписки:
Баркасы, льдины, облака, —
Все то, что без большого риска
Бросает нам его рука.
* * *
Я жизни маленькая веха,
Метелка, всаженная в снег,
Я голос, потерявший эхо
В метельный, леденящий век.
С горластым бытом в перепалке,
Мне не случалось никогда
Зубрить природу по шпаргалке —
И в этом вся моя беда.
Меня мороз дирал по коже,
И потому в своей судьбе
Я все придирчивей и строже
И к нашим близким, и к себе...
* * *
Где жизнь? Хоть шелестом листа
Проговорилась бы она.
Но за спиною — пустота,
Но за спиною — тишина.
И страшно мне шагнуть вперед,
Шагнуть, как в яму, в черный лес,
Где память за руку берет
И — нет небес.
* * *
Луне, быть может, непонятно
Людское робкое житье,
И ей, пожалуй, неприятно,
Что так глазеют на нее.
Сегодня, кажется, недаром,
Не понапрасну, не зазря
Хрипеть приходится гитарам
В чертополохе пустыря.
Но все же, плечи расправляя,
Покорный сердца прямоте,
Шагну назад из двери рая
В передрассветной темноте.
Шагну туда, где боль и жалость,
Чужая жалость, может быть,
С моей давно перемешалась,
И только так могу я жить.
* * *
Сырая сумрачная мгла —
Убежище от века.
Ведь человеку тяжела
Небесная опека.
Он скрыт от неба и земли
Блистательным туманом,
Его на отдых привели,
И легче стало ранам.
Ему и сердце не сосет
Известный червь сомнений.
Он душу вывернул на лед
Без всяких затруднений.
И он рассвета подождет,
Пока огнем вишневым
Рассвет туманы подожжет,
Сожжет в лесу сосновом.
И он рассмотрит ясно то,
Что ночью так стонало,
Когда не мог помочь никто,
Чтоб сердце замолчало.
А после неба синева —
Прогал в вершинах сосен —
Подскажет новые слова
И новые вопросы.
* * *
Вот так и живем мы, не зная,
Что в небе родятся снега,
Что летняя слякоть земная
До ужаса нам дорога.
Но, первой сентябрьской метели
Явлением потрясены,
Мы прыгаем утром с постели,
В подушке забыв свои сны.
И смотрим, как свежую новость,
Гравюру мороза в окне,
Резную блестящую повесть
О нашем сегодняшнем дне,
Где нет проторенных и гладких,
Знакомых, вчерашних путей,
Где все истоптала вприсядку
Плясавшая ночью метель.
Взъерошенная синица
Стучит в ледяное окно.
Ей надо и жить, и кормиться,
Клевать золотое пшено...
* * *
Дождя, как книги, слышен шелест
В садовой вымокшей тиши.
Сырой землей затянет щели,
Сухие трещины души.
Такие явятся травинки
И удивят здоровьем сад,
В лице которых ни кровинки
Не видно было час назад.
Что в угол загнано жарою,
Кому под солнцем жизни нет,
Что крылось грязною корою,
Умылось и идет на свет.
Дорожкой сада вперегонки,
Из всех сараев и закут
Вприпрыжку гадкие утенки
И даже Золушки бегут.
Кивает мокрой головою
Любой из встречных тополей,
И сад как будто больше вдвое,
Шумнее, ярче и светлей.
* * *
Я — чей-то сон, я — чья-то жизнь чужая,
Прожитая запалом, второпях.
Я изнемог, ее изображая
В моих неясных, путаных стихах.