– Голова?! – сказал он недоуменно. – Что же мы сделаем, когда доберемся до цепи?! Постой, не молоти, послушай, что будем делать потом?..
– А, черт! – остановился Безменов и, сообразив, сконфузился. – Я так увлекся, что совершенно забыл об изменившихся обстоятельствах… Действительно, ведь мы не можем теперь открыть люка: вода затопит нас прежде, чем мы успеем выплыть… Да и выплывешь ли еще?.. Вот, черт, пиковое положение!.. Неужели Сидорин догадался или сумел подслушать наши планы?..
– Голова?! – снова воскликнул Сипягин. – Гляди: вода-то убывает, а не повышается…
– Я это уже видел. Ничего нет удивительного. Мы сделали с тобой две дырки в полу…
– Но тогда мы не так-то скоро погибнем, – обрадовался Сипягин, – мы можем сидеть и не рыпаться. Нас выручат: ведь товарищ Синицына догадается же что-нибудь предпринять…
Теперь омрачнел Безменов:
– Когда нас выручат?..
– Когда, когда? Да не все ли тебе равно. Через день, через два… Ну, хоть и через три, а выручат наверное!..
– Я должен быть свободен раньше восьми часов утра, – твердо сказал Безменов и предложил: – Давай выдернем остальные кольца…
Все пять колец, расположенные посередине пола, образовывали круг (вернее, пятиугольник) поперечником аршина в два.
Как только три последних кольца были извлечены вместе с болтами, на что потребовалось не меньше часа, вода из камеры стала быстро убывать и через полчаса еле покрывала щиколотки.
– Ну, и голова у этого парня! – простодушно восторгался Сипягин, поняв новую идею рабфаковца.
Они теми же болтами расширили, размолотили отверстия в полу, затем, действуя болтами, как молотом, стали наносить дружные сильные удары в пятиугольник пола, образованный отверстиями.
…Уже энергия грозила иссякнуть, уже мышцы болезненно ныли и соленый пот катился по лицам струей, мало уступавшей в мощности струе воды, – и вдруг каменный пятиугольник, лопнув по краям, провалился вниз…
– Го-го-го!.. – ржал Сипягин. – С тобой, паря, не пропадешь! С тобой из чертовой печурки выйдешь невредимым!..
Рабфаковец лежал на полу, свесив голову в образовавшееся отверстие, и электрическим фонарем исследовал камеру. Вода из трещины потолка падала ему на шею, на волосы и мешала смотреть.
– Греготать будем потом, – сказал он недовольно, поднимая лицо к Сипягину и захлебываясь, – заслони воду-то… хоть своей спиной, а то слепит…
– Ладно, ладно, паря, – балагурил тот, – я для тебя не токмо спину, а что хошь…
Камера, представившаяся взорам рабфаковца, мало отличалась от верхней и «обставлена» она была так же «уютно»: та же форма, те же размеры, такие же скелеты, зловеще блиставшие белизной. Но она имела выход, чего не имела первая, – выход, полуприкрытый чугунной плитой, и ряд рычагов в одной из стен. Высота ее равнялась саженям двум.
– Айда, – сказал Безменов, кончив осмотр.
Они быстро при помощи лучевых и локтевых костей соединили короткие цепи в одну длинную; при помощи же бедренной кости в один из углов отверстия зажали конец цепи и начали спуск.
Первым полез Сипягин, как более тяжеловесный и неуклюжий, – рабфаковцу пришлось придерживать конец цепи, чтобы она не сорвалась. Вторым быстро соскользнул вниз сам рабфаковец.
Вода во второй камере совершенно не задерживалась, – ручьем текла к выходу. По ее течению устремились освобожденные приятели.
Ход был длинный, но прямой. Безменов не останавливался ни на минуту.
– Сейчас три-четыре часа утра, – говорил он, – нужно успеть… Черт с ними, если у них есть в стене побочный ход. Мы после сюда вернемся…
Прошли еще полверсты, а конца не было. Местами приходилось пробираться под завалившимся потолком, но вода текла туда, шли смело и приятели. Местами брели по колено, по пояс и даже по грудь в воде. Ничто не останавливало их. Но вот, наконец, Безменов остановился.
– Глубже и глубже делается, – сказал он, – но пахнет рекой. И по моим соображениям, мы как раз должны быть подле реки… Нырнем, что ли?..
– Ничего не известно… – Сипягин до конца оставался верен себе. – Ничего не известно, однако нырнем…
Безменов набрал воздуху, подпрыгнул и исчез в воде. Несколько раз стукался головой. Полторы минуты протекли вечностью… Наконец, почувствовался простор, и тело пошло вверх.
Вслед за ним нырнул Сипягин.
– Думал: сдохну, – говорил он флегматично, когда оба они сидели под пролетом Большого Каменного моста на берегу Кремлевской набережной и вытряхивали из сапог лишнюю воду.
Заметно светало и свежело. Приятели зубом не попадали на зуб. Все мимо, однако трель выходила приличная.