а Мойке,
У Поцелуева моста.
Леандра мысли были стойки,
И замкнуты его уста.
Как руки ласково дрожали!
Какую муку выражали
Слиянные две пары глаз!
Какой мучительный экстаз
Объял их крыльчатые души!
Какой огонь расцвел в крови!
Но не сказалось о любви,
И настороженные уши
Не уловили нежных слов:
Шел час гуляющих ослов…
10
Она сказала: «Друг мой — скромность —
Удел талантливых людей…»
Он отвечал: «Но я огромность:
Я выше всех в стране своей!
Я это чувствую, я знаю…
Я собираю звуки в стаю,
И эта стая в свой полет
Всех маловерных вовлечет.
Чего же должен я стыдиться?
Зачем талант мне умалять?
Вы для меня — подруга, мать,
Жена бесплотная, царица, —
Все в свете, но… спросить Вас жаль:
Вы слышали ли мой рояль?
11
Конечно, нет. Так отчего же
Про скромность говорите Вы?
На пенье птички не похоже
Жужжанье гордой тетивы!
И я не птичка, — я охотник,
Заботящийся беззаботник,
И восторгаться для меня
Собой — как Вам сиянье дня.
Я оттого исполнен силы
И вдохновенья, и мечты,
Что сознаю себя. Кроты,
Скопцы и выходцы могилы,
Живые трупы, жалкий сброд,
Понятно, это не поймет…
12
И не поняв, того осудит,
Кто сознает в себе себя,
Над силою глумиться будет.
В великом мощи не любя,
От зависти в негодованьи…
Такое жалкое созданье
Я презираю. Мне оно
Отвратно. И еще одно
Заметить Вам я должен: в наше
«Санженистое» время, в век
Кривляк и нравственных калек,
Когда фальсификаты в чаши
Священные налил наглец,
С таланта истого венец
13
Стараясь на себя напялить,
В век псевдо-умных дураков,
Стремящихся умы ужалить,
Художник должен быть таков,
Как я: не скромничать (осилит
Бездарь иначе!), должен вылит
Быть как из стали — тверд и смел,
В боях с рутиною умел,
Не поддаваясь вздорной брани
И не пьянея от похвал.
Подъяв талант, как бурный вал,
Он должен хлынуть через грани
И все препятствия с пути
Волною хлынувшей смести».
14
Он замолчал, разгоряченный,
Потупился и как-то сник:
Ведь Lugne с улыбкою смущенной
Не поняла его язык…
Был полон нежный взор укора.
Она не выносила спора
И прошептав: «Не правы Вы», —
Пошла от Арки вдоль Невы
За Эрмитаж, по Миллионной.
Он молча шел за нею вслед
И думал: «Сколько нужно лет,
Чтоб в ней, наивной и влюбленной,
Все предрассудки превозмочь?»
Раскланялся, и вскоре — прочь.
15
Неведомые встали стены
Меж ними с первой же поры,
И вкралась боль в мечты Елены…
Рубили где-то топоры
Сады волшебные… И тяжко
Стволы валились… Вяло кашка
Чуть розовела у пенька…
Присела на бревно Тоска
В чепце и траурной мантилье…
Цветы поблекли, трепеща…
Свернулись листики плюща…
Познали птицы гнет бескрылья…
Сияло солнце без тепла…
И жизнь на животе ползла…
16
Любовь не терпит ссор и трений,
Непониманья и обид.
Но любит кто без преткновений?
Кто из влюбленных не скорбит?
И для любви порой не нужно,
Чтоб люди рассуждали дружно.
Напротив — часто легкий спор
Живит наш утомленный взор,
В нас бодрость новую вливая,
И вслед за ссорою опять
Нам нежно хочется обнять
Того, чья радостность живая
Способна в нас ответ будить:
Без споров, право, скучно жить!
17
На рысаках отцовских серых,
Под синей сеткой, в Главный штаб,
Будя восторги в офицерах,
Lugne едет с мужем. И Агап
Роскошен в четырехугольной
Зеленой бархатной-корольной! —
Российской шапке кучерской…
Молодцевато-щегольской
Имея вид в кафтане ватном,
Вплетясь в одну из невских лент,
Он правит. Шапки позумент
Блестит на солнце. На обратном
Пути Lugne едет к Вейсу: там
Ботинки, близкие мечтам!
18
Оттуда надо бы к княгине:
Сегодня, кажется, среда,
Когда жует кусочек дыни,
Как дыня, скучная среда…
Но как не хочется! А надо:
Муж требует… — «Я очень рада», —
Princesse[21] скрипит: «О, mon enfant![22]»
И пудру хвалит Houbigant,
Браня L'Orsay'a и Piver'a, —
«Не тот нюанс… vous comprenez?[23]»
Про заграничное турне
Рассказывает, и Ривьера
Теряет весь свой колорит,
Когда княгиня говорит…
19
Парижскую надев ротонду,
Укутанная в шеншиля,
Вдруг вспоминает «Эсклармонду»,
В четверг идущую. Шаля,
Как девочка, из бельэтажа
Сбегает вниз все та же, та же,
Какой была, — в начале строф
Романа, — в зелени лугов!
Торт захватив от Кочкурова,
Она торопится домой
И вдруг становится немой,
И брови хмурятся сурово:
Часы на Думе били пять, —
И так легко ее понять…
20
Глазам кузины Киры карим
Приятный поднесен сюрприз:
Фостирий послан государем
По делу личному в Тавриз.
Репейник инцидента скошен
И ласково Леандр попрошен
Прийти к кузинам вечерком
Сыграть себя. И он, влеком
Мечтой блеснуть перед любимой,
Хотя и плохо веря в то,
Накинув верхнее пальто,
Спешит к ним, стужею гонимый,
И в упоеньи входит в зал. —
Его встречает… генерал!
21
В тужурке будничной, домашней,
С Георгием, весь ледяной,
Встав прозаическою башней
Над романтической женой,
Он смотрит на Леандра взором,
Застыли навсегда в котором
Бюрократическая сушь,
Дипломатическая чушь!
Полоски губ надменно сжаты,
И лыс его покатый лоб…
Вдали воздушный слышен топ
И смеха звонкого раскаты,
Летит на стол из рук берэт
И, вмиг затмив собой… портрет,
22
Идет обрадованно Кира
Навстречу гостю — чар не сдунь! —
В ее очах — «обитель мира»
И озеро. А вот и Lugne,
Забывшая былую горечь:
— Я рада Вам, Леандр Петрович… —
И посмотрев в глаза в упор,
— «Мы, к сожаленью, до сих пор
Не слышали с Rienе ни разу
Мотивов Ваших. Раньше чай?
Ну, как хотите! Николай!
Приема больше нет». И вазу
С нарциссами подвинув вбок,
Она садится в уголок:
23
— Так мне удобней будет слушать… —
Садится Кира на диван.
Леандр готовится обрушить
На женщин звуков ураган.
Ударил по клавиатуре, —
И закружились звуки в буре,
И с первых нот понесся шторм —
Свершенье-небывалых форм:
Гремел, стонал, смеялся, плакал,
Стихал и снова возрастал,
И кто-то шел на пьедестал,
Срывался в бездну, выл и звякал,
Вставал, дрожа, кричал и лез, —
Летело море, мчался лес…
24
Росли остебленные розы,
Качаясь в воздухе. Гигант
Слал то молитвы, то угрозы…
Располоводился талант,
Вовсю сверкая и пылая,
Душа горела огневая,
И opus, вдохновенно-шал,
Казалось, мертвых воскрешал.
Аккорд. И пауза. И бисер
Рассыпал выскочивший гном,
И вдруг заволокнулся сном…
Метнулись чьи-то крылья к выси:
Рыдая, кто-то нес свой дар…
Молитва. Вызов. И — удар.
25
И стих рояль. Со стула резко
Поднялся огневой игрок
И, став белей, чем в храме фреска,
Склонился у любимых ног,
Целуя ледяные руки,
Упал в бездонные от муки
Ненаглядимые глаза,
Поднятые на образа,
Чтоб образов игры не видеть,
Витающих под потолком…
И Lugne сказала: «Не знаком
Мне Демон Ваш. Боюсь обидеть:
В нем торжествующий порок…»
Отпрянул от нее игрок…
26
И пролетела в стихшем зале,
Крылами сумрачно шурша,
Средь гиацинтов и азалий,
Гордыни полная душа.
И льдом повеяло от лета…
Поблекла стульев позолота…
Леандр, закрыв лицо, молчал…
Еще теплел, еще звучал
Рояль, напоминавшию плаху…
Вдруг Кира быстро к игроку
Прошла и, наклонясь к виску,
Поцеловала, и с размаху
Упала навзничь, закричав:
— Прославленный всеславьем слав! —
27
И поздней ночью две кузины
Имели крупный разговор.
В непроходимые трясины
Он их вовлек. И с этих пор
Как в них вошло недоуменье
Друг перед другом, единенье
Нарушилось, и дружба их
Увяла разом. Для других
Могли возникнуть компромиссы,
Но не для целостных натур —
Пути такие. Скорбно хмур
Был облик будущей актрисы,
И бледные черты остры,
Когда расстались две сестры…
28
— Вы гений милостью господней,
Искусствник Вы par excellence![24]
О, я постигла Вас сегодня,
И мной обожествлен Ваш транс.
Поймите, что она — малютка
Пред Вами. Для ее рассудка
Вы непостижны. Вы — титан,
Иной удел Елене дан.
Она Вас любит, — я не знаю…
Она, так думая, не лжет,
Но никогда Вас не поймет
И не придет к Вам, как к Синаю.
Не верьте правде малых сих:
В ней часто гибель для больших.
29
Я полюбила на закате, —
На озере монастыря, —
И мягкое рукопожатье,
И Ваших синих глаз моря,
Я полюбила Ваши пальцы, —
Клавиатурные скитальцы, —
Я полюбила Вас всего,
Сама не знаю отчего.
Вы никогда мне не приснились,
Ни до, ни после — никогда.
И Вас я не ждала года,
Но встретились и полюбились.
Но Вашей быть я не могу:
Я музу Вашу берегу. —
30
Леандр прочел и, вспомнив Киру
Признательно, чуть побледнев
И, отхотев на время лиру,
Любви… Елены захотел!
И написал: «B леса я еду.
Хотите вместе. Завтра, в среду.
Вокзал Балтийский. В два часа».
…Они п