Роббер. Это ужас. Зоя Денисовна, простите.
Зоя (Гусю). Сюда, Борис Семенович, пожалуйста.
Усаживаются.
Аметистов (у занавеса). Сиреневый туалет! Демонстрирован на вечере у президента Французской республики. Цена шесть тысяч франков. Ателье!
Херувим отдергивает занавес. На эстраде сирень.
Маэстро, прошу!
Обольянинов начинает страстный вальс. Алла на эстраде выступает под музыку.
Гусь. Что такое?! Это она... Очень хорошо!..
Поэт. Очень хорошо!
Все. Браво, очень хорошо!
Алла. Ах!
Гусь. Ах! Как вам нравится этот «ах»! Очень хорошо! Замечательно. Алла Вадимовна!
Все аплодируют.
Алла. Это вы?
Гусь. Нет, это мой сосед!
Алла. Как вы попали сюда?!
Гусь. Как вам это понравится? А? Она спрашивает, как я сюда попал, в то время когда я должен спросить ее, как она сюда попала!
Роббер. Вот так штука!
Алла. Я поступила модельщицей.
Гусь. Модельщицей! Женщина, которую я люблю, женщина, на которой я, Гусь-Ремонтный, собираюсь жениться, бросив супругу и пару малюток, очаровательных ангелков, — она поступает в модельщицы! Да ты знаешь ли, несчастная, — да, именно несчастная, — куда ты поступила?
Алла. Конечно, знаю. В ателье.
Гусь. Ну да. Оно пишется ателье, а выговаривается веселый дом!
Все. Что такое, что такое, что такое?
Гусь. Видали вы, дорогие товарищи, такое ателье, где костюмы показывают под музыку!
Мертвое тело. Правильно! Бей их!
Аметистов. Пардон-пардон...
Поэт. Что такое произошло?
Зоя. Ага. Теперь понятно. «У меня никого нет, Зоя Денисовна, с тех пор, как умер мой муж...» Ах вы, дрянь, ах вы, ломака! Ведь я же вас спрашивала. Предупреждала. Спасибо, Аллочка, за скандал!
Поэт. В чем дело?
Роббер. Понятно в чем. Хи-хи.
Поэт. Уважаемый Борис Семенович!
Гусь. Вон! Спасибо вам, Зоя Денисовна. Спасибо, спасибо! Вы мне в качестве модельщицы выставили мою невесту! Мерси.
Алла. Я не невеста вам!
Гусь. Я с нею живу, между нами.
Мертвое тело. Ура!
Аметистов. Пардон-пардон, Иван Васильевич.
Роббер. Интереснейшая история.
Гусь. Зоя, убери их всех. Убери эту рвань!
Фокстротчик. Позвольте!
Мымра. Ах! (Обморок.)
Роббер. Ну уж вы, будьте добры, полегче, Борис Семенович!
Поэт. Это задевает достоинство!
Лизанька. Сюрприз!
Гусь. Все вон!
Обольянинов (оборвал вальс). Что такое?
Зоя. Господа, господа! Мне крайне неприятно. Маленькое недоразумение, оно сейчас разъяснится! Господа, я очень прошу всех в зал. Александр Тарасович, уладьте.
Аметистов. Пардон-пардон. Прошу, господа. Пожалуйте. Маэстро, в зал! Господа, такие происшествия нередки в высшем свете. Прошу!
Зоя. Павлик, фокстрот немедленно в зале. Мадам Иванова...
Иванова (Фокстротчику). Идемте. (Обхватывает его.)
Зоя. Сашка, уладь, уладь, уладь! (Исчезает, закрывает за собою дверь.)
Курильщик уходит с Херувимом. На сцене остаются Алла и Гусь, через некоторое время появляется Аметистов и во все время объяснения выглядывает из-за занавески. За сценою начинается фокстрот, слышно, как танцуют.
Гусь. Ателье! Ты, ты...
Алла. А как же вы попали в это ателье?
Гусь. Кто? Я? Я?! Я — мужчина! Я хожу в брюках, а не в платье, на котором разрез до самой шеи. Я хожу сюда потому, что ты выпила из меня всю кровь! А ты? А ты зачем?
Алла. За деньгами.
Гусь. Ты это сделала сознательно?
Алла. Совершенно сознательно.
Гусь. Так-с. Видали вы, граждане, сознательную женщину? Сознательные поступки, нечего сказать! Зачем тебе деньги?
Алла. Я уеду за границу.
Гусь. Не дам!
Алла. Вот я и хотела здесь взять.
Гусь. А, за границу? Как же, за границей уже все дожидаются. Отчего это Алла Вадимовна не едет? Президент в Париже волнуется!