Том 4. Лунные муравьи

Никодим. Благослови, отец Пафнутий, на колодезь за водой идти.

(В это время вбегает Русалочка, веселая, с мокрыми, распущенными по плечам, волосами. Она в той же старенькой рясе, в волосах у нее водяные травы, цветы. Она держит венок, сплетенный из круглых желтых купав. Она не замечает Никодима и прямо бросается к о. Пафнутию.)

Русалочка. Дединька! Добренький ты мой! Ты лапотки плетешь? А я на озере была. И посмотри-ка, дединька, я тебе… (Вдруг видит Никодима и останавливается, не смея продолжать.)

О. Пафнутий (поспешно). Иди-ка, Никодимушка, за водой. Ведерко у колодца. Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Никодим. Аминь.

(Подходит под благословение и удаляется.)

О. Пафнутий (ласково). Ну что, Аннушка? О чем задумалась?

Русалочка (проводив Никодима глазами, тихо). Я его боюсь, дединька.

О. Пафнутий. Полно-ка, чего бояться. Он зла человеку не сделает. Мы с тобой неразумные, а он слово Божье постигает. Нам не дано, а ему дано.

Русалочка (задумчиво). Я этого не знаю, дединька. А только у него глаза – как две свечки восковые, вот что у вас в часовне, чуть теплятся. А у тебя, дединька, глазки словно звездочки ночью. Я тебя не боюсь, а его боюсь.

О. Пафнутий. Ты Бога бойся.

Русалочка. А Бога я не боюсь. Ты сам сколько раз говорил, что Бог – добрый, добрее всех людей. Если Он даже добрее тебя – зачем же Его бояться?

(Садится около о. Пафнутия и начинает разбирать цветы. Потом вдруг вскакивает, с венком из желтых купав в руках.)

Дединька! Я и забыла! Ведь это я тебе на озере сплела! Посмотри, хорош?

О. Пафнутий. Хорош, хорош. Красивый. Божьи цветочки.

Русалочка. А примерь-ка! Дай я тебе надену.

О. Пафнутий (смеется). Что ты, что ты, затейница! На скуфейку, да венок!

Русалочка. Сам же сказал – Божьи цветы. Гляди, как хорошо! Ты совсем мой стал, в цветах! И скуфейка видна. По скуфейке, по краюшку, купавы озерные. Слышно тебе, как они пахнут?

О. Пафнутий. Водой пахнут, тиной. Ничего, хорошо пахнут.

Русалочка. А теперь я тебе песенку спою. Спеть? Так мне от этой воды, да трав, петь захотелось…

(Встает и становится перед ним.)

Вот, дедушка, песенка. Я тебе уж, никак, ее певала. А ты за мной подтягивай.

(Поет сначала тихо, потом все громче, с медленными, плавными движениями, как русалки в хороводе.)

Вода в камышах колыхается.
В небе загорелись зеленые звезды.
Над лесом луна подымается.
Смотрите, сестрицы, гаснут звезды!
Туман, как живой, извивается…
Туман – это наша душа водяная.
Он радеет и, тая, скрывается…
Туман – наша жизнь и наша смерть водяная.
В эту ночь все мы живы да радостны,
веселье наше – как лунный свет.
Давайте ж, перекликнемся,
все друг дружке голос подадим!
Мы, озерные, речные, лесные,
долинные, пустынные,
подземные и наземные,
великие и малые
мохнатые и голые,
все друг дружке о себе знать дадим!
О-йе! О-йе!
Отвечайте, братцы! Отвечайте, сестрицы!

(Во время конца песни слышно приближающееся пение Никодима, который возвращается с ведрами. О. Пафнутий и Русалочка сначала его не слышат.)

Никодим (за сценой).

Господу нашему Единому,
Справедливому и Грозному,
вечная хвала и слава!
Благословенна испытующая милость Его,
благословенна карающая десница Его,
рабы Твои служат Тебе, Небесный Царь,
поют Тебе хвалу и славу.
Отцу – Сына на смерть пославшему,
Сыну – брань и разделение создавшему, –
хвала во веки веков.

(Русалочка умолкает, прислушиваясь.)

Русалочка (несмело). Это он о том Боге поет, о котором ты мне рассказывал?

Никодим (ближе).

Тебе, не мир принесшему, а меч,
Тебе, кровью смерть победившему,
в силе и славе грядущему,
Тебе, Христос и Бог наш,
Хвала от ныне и до века!

Русалочка. Он кровью смерть победил, дедушка? Расскажи мне опять о Нем и о том, как Он дал людям бессмертную душу. Дедушка!

(Входит Никодим с полными ведрами. Глаза его опущены. Но у двери в келью он поднимает их, смотрит на о. Пафнутия и останавливается.)

О. Пафнутий. Ты что, Никодимушка?

Никодим. Цветы…

О. Пафнутий (немного дрожащей рукой снимая венок и улыбаясь). Это она… затейница… убрала меня. Божьи цветочки. Песни мне тут по детскому своему разуму играла. И убрала меня.

(Никодим молча смотрит на Русалочку. Она прижимается к старику и прячет лицо у него на плече.)

Никодим. Я слышал песни. Неподалеку был.

О. Пафнутий. Слышал? Ну, и благо. Чего ты, Аннушка? Чего прячешься? Полно, сядь. Что я тебе расскажу… А ты, Никодим, иди с Богом по своим делам.

(Никодим уходит. О. Пафнутий гладит Русалочку по голове. Она понемногу подымается и садится у ног старика.)

(О. Пафнутий после молчания.) Да. Ты не бойся, девочка. Тут греха нет, что ты песни играла. Ты – дитя неразумное. Как умеешь – так Бога и хвалишь. (Помолчав.) Только песни-то у тебя, сколько я ни слышал, все какие-то… ночные…

Русалочка (грустно). Да. У меня все ночные.

О. Пафнутий. А ты тоже и молитвам учись. Молитвы с тобой станем петь. Бог таких, как ты, любит.

Русалочка (с удивлением). Любит? Что это такое, дедушка?

О. Пафнутий. Что что такое? Христос возлюбил людей и пролил за них кровь, чтобы им спастись.

Русалочка. Про кровь я знаю, дедушка, и про Христа ты много мне рассказывал; а только этого слова я как будто не слышала; и не понимаю.

О. Пафнутий (смеется). Любви-то не понимаешь? Былинка ты моя неразумная! Вот, пойми, отчего Христос за тебя кровь пролил, тогда и любовь поймешь.

Русалочка (печально и серьезно). Он за меня не пролил крови, дедушка.

О. Пафнутий. Что? Что говоришь, неразумная? Грех это великий. Как за тебя не пролил?

Русалочка (глядя в сторону). Кровь только за кровь.

О. Пафнутий. Не пойму я тебя. Давай-ка лучше молитву споем.

Русалочка (решительно). Нет, дедушка! Ты мне вот что скажи сначала: была бы я некрещеная, души бы тогда бессмертной у меня не было?

О. Пафнутий. Как так? А младенцы, после рождения умершие? Они ангелами возлетают к престолу Бога. Человек рождается с несмертной душой. Христос своей смертью победил смерть человеческую.

Русалочка (точно про себя). Человеческую! (К о. Пафнутию.) А все-таки ты бы крестил меня, дедушка, кабы знал, что я некрещеная?