Французский солдат стоит в толпе и смотрит на арестованных. Видит Тарасова.
Французский солдат (восклицает по-французски). Ах, как глупо! Ах, как все это глупо!
Толпа растет и окружает процессию. Процессия останавливается. Ее что-то задерживает впереди. Это несколько наемных экипажей, так называемых «штетеров», застряло поперек улицы. В одном из них сидит Царев, одетый буржуем: в котелке, с тростью, в зубах сигара — барин барином.
Вахмистр. Проезжайте! Не задерживайте! Господа!
Оля (поднимаясь на цыпочки). Коля, Царев.
Тарасов. Где?
Оля. Вон. Впереди. Тише. Бежать сможешь?
Тарасов. Бесполезно. Зачем?
Оля. Не валяй дурака. Будешь держаться за мной. Слышишь?
Толпа напирает на конвой. Царев возвышается над толпой, стоя в экипаже. У него в руках револьвер. Он убивает вахмистра.
Царев. Товарищи, тикайте!
Свалка, хаос.
Оля. Держись за мной! Кому я говорю? Ну, пошли.
Оля выталкивает Тарасова из рядов, и они бегут сквозь толпу, которая задерживает конвой. Оля и Тарасов толкают французского солдата.
Французский солдат (сердито смотрит им вслед, бормоча по-французски). Ах, как глупо! Это просто глупо!
Царев (над хаосом свалки). Тикайте! Тикайте! Тикайте!
Комсомолец Вайнштейн пытается бежать. Его закалывают. Конвой отбивает атаку толпы. Солдат бросается на конвойного.
Конвойный стреляет в солдата. Солдат падает.
Улица. По ней бегут Оля и Тарасов.
Оля. За мной. Держись за мной.
Выстрел. Пуля разбивает фонарь. Выстрел. Оля спотыкается. Из ее руки течет кровь. Оля и Тарасов бегут, поворачивают за угол.
За углом. Улица. Фонарь. Аптека Гуральника. Оля и Тарасов бегут.
Тарасов. Боже мой, ты ранена, что делать?..
Оля. Не ной, ради бога. Беги. Скорей. Сюда.
Оля тащит Тарасова в аптеку. Он упирается.
Тарасов. Зачем? Что ты хочешь делать?
Оля (яростно). Дурак. Ш-ш-ш! Сюда. Скорей. Это аптека Гуральника. Ну? Сзади никого нет.
Оля почти силой втаскивает Тарасова в аптеку. Захлопывает за собой здоровой рукой дверь. Звякает колокольчик.
В аптеке. Мимо пораженной кассирши, в которой мы узнаем мадам Гуральник, Оля тащит и толкает Тарасова за прилавок, во внутреннее отделение аптеки, где приготовляют лекарства. Внутреннее помещение аптеки. Арчибальд Гуральник и его дочь приготовляют лекарства. Вторжение Тарасова и раненой Оли производит на них ошеломляющее впечатление. Они в столбняке.
Гуральник. Тарасов!
Тарасов. Слава богу, это вы. Она ранена. Нас ищут. Надо что-то делать.
Гуральник. Все понятно. Не беспокойтесь. (Оле.) Вы ранены?
Оля, обессиленная, садится на скамью.
Первое помещение аптеки. Входят два юнкера с винтовками. Осматриваются. Видят кассиршу — мадам Гуральник.
1-й юнкер. Никто не входил в аптеку?
Мадам Гуральник. Никто.
2-й юнкер. Посмотрим.
Оба юнкера идут за прилавок и входят во внутреннее помещение. Гуральник, его дочь и Тарасов в халате Гуральника, в его ермолке и в его же очках приготовляют лекарства. Тарасов сыплет из большой банки с черепом порошок в фарфоровую ступку и усиленно толчет. Оли не видно. Но из нижней щели шкафа торчит кончик платья и тоненькой струйкой течет кровь, образуя на полу довольно большую лужу. Гуральник незаметно косится на кровь.
Гуральник (юнкерам). Что вам угодно?
Юнкера молча осматривают помещение, один из них идет и заглядывает в соседнюю комнату — там пустая столовая Гуральников: висячая лампа, бархатная скатерть на столе, черный буфет, картина на библейский сюжет в широкой бархатной раме, серебряные подсвечники. Ничего подозрительного.
1-й юнкер. Ничего.
Юнкера медленно уходят. 2-й юнкер ступил ногой в кровь, и теперь его сапог отпечатывает на полу темные следы. Но юнкера этого не видят.
Оставляя на полу следы, юнкера уходят из аптеки, сумрачно откозыряв мадам Гуральник. Ушли. Дверь за ними закрылась, звякнув колокольчиком. Мадам Гуральник некоторое время сидит за кассой, неподвижная, как мраморная статуя.
Внутреннее помещение.
Гуральник (с ужасом смотрит на Тарасова, толкущего порошок в ступке). Что вы делаете?
Тарасов. Порошки от кашля.
Гуральник. От кашля? Безумец! Это синильная кислота!
Входит мадам Гуральник.
Мадам Гуральник (яростно). Арон, что это значит?
Гуральник. Соня, зачем ты здесь? Ты хочешь, чтобы обокрали аптеку? (Грозно.) В магазин! Ну!
Улица, на которой находится аптека. Вечер. По улице тревожное движение: торопятся куда-то офицеры, проходит отряд британской морской пехоты; сотрясая стекла окон, полает несколько старомодных французских танков — образца 1918 года.
На дверях аптеки табличка: «Заперто».
Кухня в квартире Гуральника при аптеке. Гуральник и его жена. Самовар. Мадам Гуральник наливает в стаканы чай. Стаканы стоят на подносе. Стаканов много — штук восемь. Мадам Гуральник раздражена, испугана, взволнована. Гуральник, по своему обыкновению, хладнокровен. В углу сидят Оля и Тарасов.
Мадам Гуральник. Арон, я в отчаянии. Почему мы в кухне? Кто эти люди? Что им надо? До каких пор они будут сидеть у нас в квартире? Ты знаешь, какое теперь время. Кончится тем, что мы все попадем в контрразведку. Я тебя предупреждаю. Какое горе, какое горе…
Гуральник. Ты уже кончила? Так неси людям чай.
Мадам Гуральник берет поднос и идет к двери. В дверях останавливается и смотрит на Гуральника горестными глазами.
Мадам Гуральник. Мы таки, кажется, потеряем аптеку из-за твоей поэзии.
Тарасов. Поэзия — вещь щекотливая. И вообще — лирика.
Мадам Гуральник выходит из кухни, идет по коридору.
Мадам Гуральник входит с подносом в столовую. В столовой дым коромыслом. За столом сидят какие-то странные, незнакомые люди, среди которых Царев. Накурено. При входе мадам Гуральник все замолкают.
Мадам Гуральник. Извините, я вас перебью. Может быть, вы, по крайней мере, хоть выпьете по стаканчику чаю? Не знаю, кто как любит, но на всякий случай я налила четыре стакана покрепче и четыре послабже.
Царев. Спасибо. Стакан чаю не повредит.
Все разбирают чай.
Вы нас, мадам, конечно, извините, но у вас такая исключительно подходящая квартира. Не беспокойтесь. Мы сейчас уйдем.
Мадам Гуральник. Ах, пожалуйста. Сидите, сколько вам угодно. Нам это только приятно. Но вы понимаете, какое теперь опасное время. Не дай бог, придет контрразведка… Извините, не буду мешать. Пейте чай.