Обнаружился также чрезвычайно важный новый фактор: изменение социального состава польской армии. Мы победили Колчака и Деникина лишь после того, как у них изменился социальный состав их армий, когда основные крепкие кадры растворились в мобилизованной крестьянской массе. Этот процесс происходит теперь в армии польской, в которую правительство вынуждено было призвать старшие возрасты крестьян и рабочих, прошедших более жестокую, империалистскую войну. Эта армия состоит теперь уже не из мальчиков, которых легко было «обработать», а из взрослых, которых нельзя подучить чему угодно. Польша уже перешла ту грань, за которой обеспечена была ей сначала максимальная победа, а затем максимальное поражение.
Если нам суждена зимняя кампания, мы победим, в этом нет сомнения, несмотря на истощение и усталость. За это ручается и наше экономическое положение. Оно значительно улучшилось. Мы приобрели, по сравнению с прошлым, твердую экономическую базу. Если в 1917–1918 году мы собрали 30 миллионов пудов хлеба, в 1918–1919 году – 110 миллионов пудов, в 1919–1920 году – 260 миллионов пудов, то в будущем году мы рассчитываем собрать до 400 миллионов пудов. Это уже не те цифры, в которых мы бились в голодные годы. Мы уже не будем с таким ужасом смотреть на разноцветные бумажки, которые летят миллиардами и теперь ясно обнаруживают, что они – обломок, обрывки старой буржуазной одежды.
У нас есть свыше ста миллионов пудов нефти. Донецкий бассейн уже дает нам 20–30 миллионов пудов угля в месяц. Значительно улучшилось дело с дровами. А в прошлом году мы сидели на одних дровах без нефти и без угля.
Все это и дает нам право говорить, что, если мы сплотим силы и напряжем их, победа будет за нами.
«Правда» № 216 и «Известия ВЦИК» № 216, 29 сентября 1920 г.
Печатается по тексту газеты «Правда»
2. Речь об очередных задачах партийного строительства 24 сентября
Товарищи, мне кажется, что некоторые сделанные в прениях заявления и даже некоторые речи стоит отметить только потому, что они явно выражали уже не только переутомление, но переутомление, доходившее до истеричности и дающее поэтому совсем лишнее. Я бы не сказал, что тут демагогия. Переутомление физическое дошло до истеричности. Таковы были в значительной степени выступления Лутовинова и Бубнова, в которых меньше было демагогии, чем переутомления. Отчасти, я думаю, переутомление сказалось и в заявлении Медведева. Он говорил: «Теперь вы все стали говорить, что болезненные явления есть, а прежде вы это отрицали, вы говорили неправду». Я думаю, это объяснение не совсем верно, и даже совсем неверно. Что, действительно, есть те нездоровые явления, о которых мы говорим, – едва ли это было тайной. Несомненно также, что положение общее настолько тяжело, что найти время для партии, найти возможность для партии специально этот вопрос поставить – раньше мы не могли. И сейчас мы ставим его с трудом, потому что тот шанс, который мы обсуждали здесь, в нашей политической беседе, тот шанс – избежать зимней кампании – чрезвычайно мал. Общее положение республики, как я указывал, улучшилось настолько, что сейчас мы имеем возможность обсуждать с большим хладнокровием: мы не ставим теперь вопроса о преждевременном прекращении конференции, как ставили несколько раз в эпоху наступления Колчака и Деникина. Бывали партийные съезды, с которых, не дождавшись их окончания, уезжал целый ряд ответственных работников прямо на фронт. Казалось бы, редко мы собираем съезды, редко можем на съездах поговорить о важнейших вопросах, – а прежде мы и того не могли себе позволить, чтобы докончить редко собираемый съезд. Во всяком случае, теперь мы находимся в таком положении, что можем и должны, не ограничивая себя, теперешние рассуждения кончить. Я еще в двух словах хотел бы сказать, что некоторые попытки объяснить марксистски дело, которые были в рассуждениях Калинина, сдается мне, наоборот, далеко отходили от марксизма, и правильную, марксистскую постановку давала, мне думается, резолюция МК – которую вы все, конечно, читали и которая издана маленькой брошюркой и напечатана в газете «Правда» – и письмо ЦК.