СЕРЬЕЗНЫЕ ВОЛНЕНИЯ В МЮНХЕНЕ
3-го числа текущего месяца в Мюнхене произошли волнения, вызванные повышением цен на пиво. Беспорядки приняли серьезный характер, и при подавлении их не обошлось без кровопролития вследствие применения войск, которые, выполняя прямые приказы короля {Людвига I}, открыли огонь по безоружной толпе, убив несколько человек и ранив других. Нижеприведенные дальнейшие сведения показывают, что народ одержал победу, а король вынужден был уступить; дело в том, что этот коронованный убийца опасался, как бы его собственное орудие — войска — не обратилось против него самого!
Мюнхен, 5 мая.
«Спокойствие восстановлено в нашем городе, но нельзя отрицать, что авторитет короля значительно пострадал в ходе улаживания конфликта. Король, после того, как он продемонстрировал свое явное нежелание пойти на какое-либо примирение или компромисс, после того, как самолично отдал приказ солдатам стрелять в народ, и притом в его присутствии, кончил тем, что пивоварам предложил уступить требованиям народа. Сегодня утром на перекрестках всех улиц были вывешены объявления о том, что повышения цен на пиво не будет, и народ казался удовлетворенным, но в то же время затаил скрытую враждебность к королю за то, что тот отдал приказ стрелять в него, приказ, который стоил жизни нескольким жителям этого города. По-видимому, король уступил главным образом из-за того, что войска обнаружили весьма умеренную к нему преданность и не проявили никакого желания стрелять в народ».
Написано Ф. Энгельсом в первой половине мая 1844г
Печатается по тексту газеты
Перевод с английского
Напечатано в газете «The Northern Star» №340, 18 мая 1844г с пометкой редакции: «От нашего собственного корреспондента»
Ф. Энгельс. СУДЬБА ПРЕДАТЕЛЯ
Графу Адаму Гуровскому, принимавшему активное участие в революции 1830г, а впоследствии предавшему свою партию, было разрешено вернуться на родину; здесь он приобретает весьма незавидную известность благодаря некоторым изданиям, в которых советует своим соотечественникам рассматривать уничтожение их независимости как божью кару, чему они должны смиренно покориться и искать убежища у трона могущественного царя, в руки которого бог вложил их судьбы. Он говорил им, что Польша не могла бы испытать лучшей участи, чем попасть под русское иго, что их прямым долгом является отказ от всяких надежд на независимость и что, наконец, царское правительство — наилучшее из правительств, существующих на свете. Он рассчитывал, разумеется, получить вознаграждение от Николая, но самодержец был слишком осторожен, чтобы доверять предателю. Он использовал его и бросил, предоставив ему второстепенную должность, от которой Гуровский отказался, когда увидел, что нет никакой надежды на продвижение по службе; он даже не смог восстановить право подданства, которое утратил из-за участия в восстании; и, в конце концов, решил снова покинуть Польшу, чтобы искать убежища в Пруссии, а приехав в Бреслау {Современное название Вроцлав}, обратился к властям с просьбой рассматривать его как военного дезертира. Презираемый своими соотечественниками, чье дело он предал, презираемый всеми партиями в Европе, покинутый царем, он намеревается уехать в Америку, надеясь, вероятно, что его репутация не последует за ним за океан.
Железная система, при помощи которой русский деспотизм правит Польшей, и в настоящее время действует столь же неумолимо, как и всегда. Делается все возможное, чтобы на каждом шагу напоминать несчастному поляку, что он раб. Даже на указательных столбах на обочинах надписи должны быть на русском языке и русскими буквами; ни одного польского слова употреблять не разрешается. Польский язык изгнан из всего судопроизводства. Немецкая песня «Цыганский мальчик на севере», которая не содержит ни малейшего намека ни на Россию, ни на Польшу, а выражает лишь огромное желание вернуться на родину, была переведена на польский язык, но запрещена русской цензурой, как патриотическая, и поэтому, разумеется, крамольная песня. И неудивительно, что Николай стремится заставить замолчать немецкую прессу, тот единственный канал, по которому мир узнает о подобных фактах. Я должен сообщить, однако, еще один факт: шесть поляков, солдат русского пограничного полка, дезертировали, но были пойманы, не успев достигнуть Пруссии. Они были приговорены к 1500 ударов кнутом каждый; наказание имело место, их родным было приказано присутствовать при этом; только трое из шести выдержали это телесное наказание.